— Ублюдок! — взорвался Энди.
— Он клялся, что любит меня, и я поверила ему, — с горечью усмехнулась Дорис.
— Дорис, я-то не пудрю тебе мозги. И я не делал ставку в пари, когда заплатил больше всех за твою корзинку. Ты чем-то достала меня уже тогда. И окончательно достала меня в то утро в своей постели.
— В то утро все случилось потому, что ты мужчина, а я женщина, и никого вокруг на многие мили, — сказала она, надевая джинсы. — Вчерашняя ночь была тем же противоядием одиночеству и уединению.
— Дорис. — Он довольно грубо схватил ее за руку и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты нагло солгала мне в своей записке, поэтому за правдой я приехал сюда. И я требую извинения. Я даже искал, наверное, какого-то основания для надежды… — Он замолчал, не в силах объяснить ей или себе, почему он оказался тут.
— Надежды на что? Ведь не на что-то длительное. Мы же оба знаем, какова твоя линия, нет? — высвободила она свою руку.
— Я с самого начала все объяснил вполне внятно. — Натягивая сапоги, Энди перешел в оборону. — А теперь меня самого занимает, что такого я увидел в тебе, чего не видел раньше в других. Может, внутренне ты и не так великолепна, как я начал было думать.
— Ой, только без этих старых хохм, — насмешливо сказала она. — Дик тоже болтал о «внутренней красоте». Но второй раз со мной это не пройдет.
Энди развел руками:
— Ты безнадежна.
— Чего, кроме голого секса, ожидать от мужчины, напуганного до потери пульса?
— Чем это?
— Любовью, браком, пожизненными обязательствами.
Он поднял с пола куртку.
— Приезжайте на ранчо к вечерним работам, так как меня там уже не будет. Даже самая скучная канцелярская работа лучше дневных и ночных споров с тобой.
— Куда послать чек? — спросила она ледяным голосом.
— Оплатите им пребывание здесь Андруса, пока я не пристрою его в другое место. — Он выскочил на улицу и с треском захлопнул за собой дверь.
Глаза Дорис защипало от слез. Она сжала зубы и сказала себе, что ее сердце не так уж и разбито, чтобы плакать. Энди должен был уехать — рано или поздно. И чем раньше, тем лучше. После нескольких дней изнурительного труда на ранчо память о нем начнет ослабевать.
А потом она загонит ее в самый дальний уголок, где в течение десяти лет увядали воспоминания о Дике.
Она опустилась на стул и разрыдалась.
