С первого взгляда признав в них приезжих, лодочник взялся просвещать их.
— Видите там, направо, — это пристань Святого Павла. Пристань Святого Павла, говорю. Вон он, собор Святого Павла. Видите купол? Большущий, да? А вон та речушка называется Уолбрук, вот оно как. А вот большой мост. Ручаюсь, вы такого нигде не видали. Здоровенный до усрачки, так? Прямо как… А вот там, за пустырем, он самый. Тауэр.
При этих словах он понизил голос, словно само слово «Тауэр» могло навлечь беду.
Саймон с любопытством разглядывал крепость. Окружена прочными стенами, а за ними поднимается Белая башня.
— Выглядит неприступным.
— Да, — кивнул Болдуин, — и более надежную тюрьму трудно сыскать.
Лодочник протяжно откашлялся и сплюнул через борт.
— Может и трудно. Хорошо бы никто и не сыскал. Мало, что ли, тех несчастных ублюдков, что там подыхают.
— Однако один сумел бежать, — заметил Болдуин.
— Он-то? Да. Повезло, должно быть, — проворчал лодочник, с беспокойством покосившись на него.
— Рассказывают, что Мортимер на лодке перебрался на дальний берег? — продолжал Болдуин.
— Так говорят.
Саймон заметил, куда смотрит его друг.
— Что там, Болдуин?
— Этот дворец — его недавно выстроили?
Лодочник глянул через плечо.
— Этот-то? Вы что ж, не слыхали? Называется — Розари. Построен по приказу самого короля. Небось, хотелось ему каждое утро спросонья любоваться на свой милый Тауэр.
— И затруднить беглецу из Тауэра путь к берегу, — сказал Болдуин.
— Насчет этого не знаю. Вот мы и на месте.
Болдуин достал из кошелька и отдал лодочнику монету и в задумчивости выбрался на берег.
— В чем дело? — спросил его Саймон, видя, что Болдуин не отрывает глаз от усердно гребущего вверх по реке перевозчика.
— Ничего. Подумалось просто, как же все здесь должны бояться этого места.
Лоуренс тотчас увидел, как они вышли на болота, направляясь к трупам.
— Это кто?
— Бог знает, а я нет, — пробормотал Хоб.
Первый, как заметил Лоуренс, был помоложе. Одет в зеленую рубаху и поношенные серые штаны, а поверх кожаный камзол, темноволосый. Привычен к трудным дорогам, если судить по обветренному лицу и потертым сапогам. Второй много старше, в красном камзоле, видавшем лучшие дни. Седеющие волосы, седина в бороде, и, даже издали видно — на редкость пронзительный взгляд, резкие черты лица, а сбоку шрам через всю щеку. Лоуренс видел, как он, подходя, стреляет глазами по сторонам. Это не туповатый вояка, привыкший полагаться только на силу оружия. У этого, как видно, и мозги имеются.
