Что-то стиснуло горло. Расползлись буквы, слившись в сплошную белую строчку.
«Дойду, обязательно дойду, чего бы это ни стоило дойду», — твердил себе Георгий и вытирал рукавом щеки. А крупные буквы надписи все стояли перед глазами.
Минуты через три, видно расстреляв весь боекомплект, штурмовики улетели на восток.
Фашисты подбирали раненых и под руки волокли их в уцелевший автобус. Затем, бросив на дороге пять обгоревших машин, колонна тронулась и вскоре скрылась из виду.
Георгий почувствовал голод. Он отогрел пальцы в широких рукавах деревенской овчины, достал банку сгущенного молока и высосал почти все содержимое.
Быстро стемнело. Изредка в разрывы низко проплывающих облаков заглядывала луна, освещая темные груды обгоревших машин. Мороз крепчал.
Георгий выбрался из стога и взглянул на компас. Ему необходимо было пересечь дорогу. Разбитые брошенные машины стояли на его пути.
Конечно, можно было их обойти стороной. Но Георгию страстно хотелось посмотреть на эти груды металла — он никогда раньше не видел вот так рядом, на земле, результаты воздушных ударов.
«Наверно, у машин никого нет. В конце концов, за ними можно спрятаться, если кто-нибудь появится», — решил он и зашагал к дороге.
Ближе к машинам Георгий стал пробираться осторожней. По ровному открытому полю он крался, лишь когда луна скрывалась за облаками. Как только она выглядывала, Георгий ложился на снег и лежал неподвижно. Никогда раньше он не предполагал, что луна так щедро может освещать землю. Хотелось глубже зарыться в снег, спрятать себя от случайного вражеского взгляда.
Опасения оказались напрасными. Подобравшись вплотную, он убедился, что у машин никого нет. Он обошел их и осмотрел при лунном свете развороченные прямыми попаданиями снарядов капоты, бензиновые бачки, кузовы.
Вдруг Георгий ясно услышал скрип приближающихся саней. Маскируясь в тени, он забрался внутрь автобуса. Стекла окошек были выбиты. Два походных металлических столика с вырванными из пола ножками перекосились набок.
Лошадь была уже совсем близко. Георгий увидел человека, сидящего в санях. Ясно вырисовывался немецкий автомат на плече.
— Трр... — послышалось на дороге. Лошадь остановилась. — Ишь, как угораздило.
Снег захрустел под ногами. Человек обошел кузов автобуса.
— Хенде хох! — крикнул Георгий.
— Я свой, их полицай, — проговорил тот и поднял руки.
Георгий, не опуская автомата, скомандовал:
— Не разговаривай, поворачивайся кругом. Пошевелишься — застрелю на месте, — и полушепотом повелительно добавил, назвав первую попавшуюся на язык фамилию: — Иванов, обезоружить его.
