Незабываемые дни - Михаил Тихонович Лыньков

Старик топтался около воза. Пощупал шину на колесе — не ослабла ли? — и, понурый, озабоченный, все подтягивал супонь, копался в хомуте. Лохматые брови и усы, потемневшие от пота и пыли, придавали его лицу чрезмерно суровое выражение. Но эта видимая суровость пропадала; таяла в грустном взгляде глубоко запавших, выцветших глаз, в мягких движениях рук, когда он стряхивал пыль с горячей конской гривы. Пыль взвивалась клубами. Тощая лошадка недовольно фыркнула и покачала головой, кося глаз на яркие языки пламени.

Впереди горел мост. Середина его рухнула, и там, где держались еще на поверхности реки обгоревшие балки и доски, яростно бушевала вода, кружились комья желтой пены, покачивались на волнах и быстро исчезали, ныряя под бревна, разные обломки, подмытые коряги, снесенные с пологих берегов охапки скошенной осоки. Сверху падали в воду горячие головешки, огромные раскаленные уголья и с мягким шипением, оставляя над собой зыбкие облачка дыма и пара, стремительно проваливались в пенистые водовороты.

Заходило солнце. В бледной прозрачной позолоте сияли вершины стройных сосен и вековых дубов. На затененной неподвижной листве деревьев трепетали, переливались отблески пожарища. Мост догорал. Пахло гарью, смолой, настоенными густыми испарениями соснового бора. От реки веяло освежающей прохладой, неуловимыми запахами прибрежного болота, рыбной цвели. Высоко через все небо тянулось длинное облако. У него не было ни конца, ни края, и, если бы не сизовато-черная окраска, его можно было бы принять за обычное перистое облачко, столь свойственное знойному летнему небу. Далеко на западе горел город.

Поблизости от воза, у обочины шоссе, сидел парень. По тому, как он неспокойно поглядывал на запад, на дорогу, как нервно мял в руках стебелек молочая, видно было, что он чем-то очень встревожен. Близ шоссе, под густыми шатрами молодых дубов, сгрудилось множество людей. Тут были женщины, подростки, изредка попадались пожилые мужчины Они двигались на восток. Сгоревший мост преградил им путь. Матери рады были, что уставшие дети получат хотя бы короткий отдых, да и пора уж покормить их. И у самих матерей горели натруженные ноги, ныли спины от ноши, от убогого скарба, который пришлось взвалить на себя. Время от времени надо было и детей нести на руках. Дети спали, тихо перешептывались женщины, кое-где спорили подростки, вспоминая самолеты, бомбившие беженцев на шоссе. Молчаливые, сосредоточенные сидели мужчины, обмениваясь скупыми славами, не имевшими никакого отношения ни к этой дороге, ни к событиям этого дня. Они обращались друг к другу за табаком, за прикуркой, за клочками бумаги для цыгарки.