— Так нужно... Сколько тебе лет?!
— Двадцать.
— Ты выглядишь младше. Там, в парке, я вообще подумал вначале, что тебе лет шестнадцать.
Рене молча пожала плечами и вздохнула, сжав зубы — мало ему всего остального, так он еще и насчет ее внешности начал прохаживаться!
— Да представь ты себе на секунду — год за годом, всю жизнь — вот так?! И знать, что уже никогда не будет лучше, и ждать, что в конце концов он тебя искалечит... или сведет с ума. Рене! Это же твоя жизнь — единственная, которая у тебя есть и будет...
Она почувствовала, что сейчас не выдержит и заревет — глупо, невоспитанно и некрасиво. Вскочила — так внезапно, что он, наконец, замолчал, и выкрикнула, забыв, что надо говорить тихо:
— Хватит! — вспомнила и продолжила тише — быстро, лихорадочно, уже не пытаясь скрыть дрожь в голосе и близкие слезы: — Лучше бы я не полезла спасать тебя. И вообще — лучше бы здесь был Виктор. Он, по крайней мере, ударит, извинится и уйдет — а ты тут... — договорить сил не было — слезы залили глаза. Выскочив из комнаты, она пронеслась через спальню, забилась в ванну и расплакалась уже по-настоящему.
Тихий стук в дверь раздался довольно скоро. Вздохнув, Рене сполоснула лицо, вытерла и щелкнула задвижкой.
— Ну что еще?
— Извини... — Тед сказал это и осекся, вспомнив ее слова: «ударит, извинится...» — Давай не будем больше об этом говорить. Пойдем, — взял ее за руку и повел как маленькую обратно в комнату.
— У тебя ничего сладкого нет? — На ее удивленный сердитый взгляд пожал плечами. — Успокаивает хорошо.
— В шкафчике, справа, — вздохнула Рене.
В шкафчике оказался шоколадный ликер — густой и тягучий, как мед. Налив ей полную рюмку, он плеснул и себе, все в тот же неизменный круглый стакан.
Внезапное легкое прикосновение заставило его вздрогнуть. Это была желтая тощая собачонка. Она стояла на задних лапах, опираясь на его колено, и, вытянув длинный нос, принюхивалась, поводя узкой головкой.
Только усилием воли Тед сдержал желание смахнуть ее со своего колена. Очевидно, выражение легкой паники все же промелькнуло на его лице, потому что девушка улыбнулась.
— Она не кусается.
— А чего ей надо? — спросил он — собачонка упорно не уходила.
— Она шоколад любит.
Тед готов был отдать собаке хоть всю бутылку — лишь бы она отодвинулась. Или, может, налить ей в тарелку?
— Макни палец и дай ей облизать, — разрешила его сомнения Рене, — с нее хватит.
Это предложение не показалось ему привлекательным. Судя по всему, она поняла это, потому что сама макнула палец в рюмку и опустила вниз, позвав: «Нелли!» Собачонка бросилась к ней и торопливо, трясясь от волнения, заработала языком.
