* * *
Под притворное сопение Сашки, Аркадий кутается в одеяло. Сев поудобней, насколько позволяет это сделать раскладушка, он глядит в окно, за которым раздаются первые звуки просыпающегося города. Аркадий вспоминает своего вчерашнего Ангела. Фантазия быстро рисует ему деревенскую картину, на которой колоколенка и часовня изображены утренней порой. И колокольня была с колоколами, и на часовне сиял под солнцем золотой купол и крест. И Аркадию казалось, что это их сияние пробивается лучиком солнца сквозь занавески.
А луч ткнул в окно палец и упёрся ногтем в стену, где висела старая школьная фотография. Аркашка и Бубен. Обнявшись, с сигаретами в уголках губ, стоят они на задворках школы.
— Восьмой… или девятый класс. — Припоминает Аркадий, и оттаивает его обида на друга.
Фотографиями обклеен весь угол, и на каждой их неразлучная парочка хохочет от собственных проказ…
* * *
Фотографии пробудили рой воспоминаний. Но все они оказались конечными. За облаком иллюзий терпеливо ждала его «странная девушка».
* * *
— Ты даже не узнал её имени, — отговаривал Бубен друга от дальней дороги, стоя в кабинке душа под большой струей холодной воды.
— Признайся. Просто, ты был очарован ею! С кем не бывает. Сначала обворожат, а потом отваживают. Все они, ведьмы, одинаковые.
— Неправда! Всё было не так. Она мне сказала «Да». — В состоянии тихого счастья Аркадий влезает в джинсы, засовывает руку в карман, в другой карман, обыскивает пиджак… Бросает взгляд в угол комнаты.
— Что за чёрт! — кричит он, и начинает метаться по комнате. — Не может быть! Не верю! Господи, сделай так, чтобы я оказался неправ!
Он пинает дорожную сумку, опрокидывает раскладушку.
— Чья-то злая воля надомною куражится! — кричит Аркадий в лицо другу, выходящему из ванной. И тут же умолкает. Он рассматривает подбитый глаз, разбитую губу, сбитые до крови руки.
— Картина, написанная болью и унижением, — сказал Аркадий.
— И это всё, что я могу услышать в утешение?
— Могу добавить, что подписана картина синяками и кровавыми шрамами.
— Вот видишь? — Усмехнулся Бубен, — а ты тут пургу поднял. — Бубен демонстрировал побои.
— Перепил вчера, веди себя прилично. И нечего в чужом доме еврейский погром устраивать.
— Бубен, — развёл руками Аркадий, — только не говори мне, что это я тебя так отделал, когда ты рвался спасать от еврейской несправедливости мир. Короче, у меня пропал кейс с деньгами. И ключи от машины. Какое отношение это имеет к произведению искусства на твоей морде?
