— Гарольд.
— Внизу тебя тоже переделали?
— Нет! — оскорбилась она.
Мэри (Гарольд) Коллинз встала, распахнула халат и, откинувшись назад, вытянула застрявший между ног вялый член, потом запахнула халат и снова уселась с видом истинной леди.
— Он знал, что ты трансвестит?
— Естественно.
— Расскажи, как все произошло.
— Ну, пришел, как обычно, и мы сразу легли. — Она отбросила назад волосы и пригладила их рукой. — Он перевернул меня на живот, мы занялись любовью, и тут он вдруг как заорет: «Прости меня, Господи!» И обмяк. Я решила, что он кончил, но он больше не шевелился и его грудь была неподвижна. Он перестал дышать.
Она закрыла лицо руками и, плача, принялась раскачиваться из стороны в сторону.
— Как же это страшно, когда кто-то умирает, совокупляясь с тобой. Господи, прости! Не знаю… Не знаю…
— Ты здесь живешь?
— Нет, только работаю. А живу в Челси.
— Одевайся, поедешь с нами. — Он посмотрел на сержанта: — Кто еще знает о случившемся?
— Только те, кто находится в этой комнате.
— Позаботьтесь, чтобы никто ничего не узнал, — жестко сказал Мэлоун. — Его опознали?
Брэди помахал в воздухе бумажником из бурой кожи.
— Преподобный Джеймс Гэвин. Церковь Святого Ансельма в Бруклине.
Мэлоун подошел к кровати, мельком взглянул на тело, потом набросил на него край свисающей до пола простыни. Вернулся к Мэри Коллинз, которая опять спрятала лицо в ладонях.
— Мэри, поверь, нам всем хочется уладить это дело быстро и без лишнего шума. Ты сделаешь все, о чем я тебя попрошу?
Мэри уронила руки на колени и посмотрела на лейтенанта.
— Я не хочу скатиться на дно. Не собираюсь садиться в тюрьму и драться за свою жизнь. Ведь нашего брата сажают с обычными уголовниками.
Мэлоун удовлетворенно улыбнулся и кивнул своим сослуживцам.
— Тебе не придется сидеть, — пообещал он.
Он позвонил в управление патологоанатому и договорился, что смерть зарегистрирует дежурный врач в морге. Потом набрал номер резиденции архиепископа, твердо зная, что человек, которому он звонит, не станет усложнять ему жизнь. Родившийся в трущобах Филадельфии, эксперт по каноническим законам и глава секции наследия Экклезиаста, который разбирается с непокорными священниками, монсеньор Терранс Макинерни уже привык, что ему звонят «по важному делу» из полиции. Поскольку Макинерни был личным секретарем Его преосвященства, в его обязанности входило улаживание мирских дел, которым, казалось, нет конца.
Голос монсеньора был исполнен невозмутимого достоинства.
