— А где она твоя Бурея?
— По Амуру плыть надо. Далече она.
— Мне это не подходит, — вздохнул Михайло — Туда батальон наш сплавляется. Там унтер…
— А мы, яко тати, поплывем ночами.
Михайле было все равно, в какую сторону подаваться. Везде скрываться придется, а на Бурее-реке обещал поп вольное житье, без начальства. А что там староверы — это не так уж и важно: креститься двумя перстами научиться можно.
Отравляться в путь они решили сразу, как только уедут из станицы ожидавшие казаков-переселенцев последние роты 13-го и 14-го батальонов. А за это время надо было запастись сухарями, а может, крупой и другим провиантом, и хорошо бы соли раздобыть. Поэтому ночами они теперь бродили вокруг станицы и батальонных стоянок, а днем отсыпались.
— Ты, сыне, к Мандрике проберись, — советовал поп. — Он переселяется и сухариков, видать, насушил.
— А что сам-то?
— Знает он меня, вот что. Мне-то нельзя.
В дом к Мандрике Лаптю удалось пробраться только в день отъезда старика и его семьи. Поживиться здесь уже было нечем. Дверь в дом оказалась подперта колом, а внутри валялся разный брошенный хлам. Михайло заглянул в печку, но и она была пуста. Солдат уже собрался уходить, как услышал приближающиеся к дому голоса. «Забыл старик что-то…» — испугался Михайло и залез под печь.
Он услышал, как в дверь вошли люди, как один из них тихо сказал: «Лучше бы лапоть, да нет лаптя…» — «Меня ищут!» — обомлел солдат. И тут Мандрика направился к печи, Михайло затаил дыхание. «Пропал, — решил он. — Нынче пороть будут али позже?» Но вместо окрика: «Вылазь!» — вместо штыка, направленного ему в грудь, солдат увидел растоптанный опорок от мягких сибирских сапог — ичигов, а в нем наполненную доверху стопку, лепешку и даже крашеное яйцо. А когда казак стал звать домового, Михайло сообразил в чем дело. И ему, в своем селе, доводилось слышать, как, переезжая в новый дом, старики приглашали с собой «суседку».
«А, была не была, чего пропадать добру!» — решил Лапоть, схватил стопку и хотя было неудобно, сидел он согнувшись, выпил ее до дна. Он успел поставить стопку на место, схватил лепешку, полез было за яйцом и чуть не наткнулся на руку старика — Мандрика уже накрывал опорок тряпкой.
Хлопнула дверь, казак и его спутник ушли, и Михайло облегченно вздохнул, ругая в то же время себя, что замешкался и не успел взять яйцо.
Ночью, проверив напоследок мордуши, оставленные Мандрикой, и прихватив одну из них с собой, беглый солдат и поп-расстрига поплыли по течению искать Бурею-реку с вольными мужиками.
