— И хлеб твой, и шалаш, и лодка! Может, и деревья здесь твои, и трава!
— То не мое, то божье, а ветка сия, сыне, истинно моя.
«Да пропади ты пропадом!» — выругался про себя Лапоть и хотел было идти, но раздумал и попросил:
— Слышь, батя, ты перевези меня за протоку, на ту строну, и забирай свою лодку.
— Днем-то нельзя, — ответил старик. — А потемну могу и переправить… Т-сс! — насторожился вдруг он.
На берегу за тальником послышались голоса.
Лапоть сразу хотел бежать, да и старик присел и начал часто креститься. Но они быстро успокоились. С берега доносился звонкий мальчишеский голос, а ему изредка отвечал старик. На погоню это не походило. «Посмотрю», — решил Михайло и осторожно стал пробираться через кусты, за ним семенил старичок.
На опушке в густых тальниках они залегли и осмотрелись. Голоса раздавались под берегом у самой воды.
— Сейчас я, Семушка, портки-то сыму и вытяну мордушу. Може, мы с тобой с рыбкой-то и будем, — говорил старик.
— Не, дедка, я сам.
— Ну, ин ладно, побрели вместе.
Послышался плеск воды, кряхтение старика, веселые выкрики мальчишки.
— К берегу ее, Семушка, к берегу! — распоряжался старик.
— Есть рыба! Сом! — кричал Семка.
— Ну, ин и добро! — радовался старик. — Подале, голубь, выкидывай!
На песке у воды забилась выброшенная рыба. Дед и мальчик опорожнили мордушу и снова забросили ее в протоку.
— Теперя, Семушка, покажу тебе другую мордушу. Она подале стоит. Как я уеду в Амур, так ты ими и владей.
— Мои будут! — радовался Семка. — Ты, деда, поскорее уезжай.
— Да уж скоро, голубь, скоро!
Старик и мальчишка, оставив рыбу, пошли вдоль берега вынимать вторую мордушу.
Поп шепнул Лаптю:
— Старик-то — казак местный Мандрика. Я его соседа вчерась отпевал.
Дождавшись, когда рыбаки зашли за кривун, Лапоть спрыгнул с невысокого берега и выкинул наверх сома и двух щук.
— Еще кидай, сыне, еще! — ерзал на берегу попик.
— Хватит, — выбираясь на берег, сказал Лапоть. — Тепло ведь, рыба пропадет зря.
Они оттащили неожиданный улов к шалашу и не видели, как охал и удивлялся Мандрика, когда не нашел половины рыбы.
В густой чаще, рискуя, что кто-нибудь может заметить дым, поп и солдат сварили ведро ухи.
«На два дня хватит», — думал Лапоть, но уху они прикончили к вечеру.
— Ничего, — говорил Лапоть, — будем проверять мордушу. Теперь мы с рыбой.
Поев горячего, поп стал разговорчивым и, слово за слово, выпытал у солдата всю его историю.
— Уходить тебе надо, служивый, — сказал он. — А то поедем со мной на Бурею-реку. Тамо где-то, верные люди сказывали, истинной веры вольные мужики обитают.
