Канаки делает паузу, неторопливо достает и раскуривает сигарету.
— Ну и…
— Сорок восемь, — говорит Канаки.
— Вот черт, уел! — смеется Виктор Михайлович. — И все-таки что же дальше было?
— Повезло. Ходил-ходил — выходил! Вроде розовые пятнышки на облаках появились. Думаю — разрывает туман. Ограждение просматривается. Хватанул аварийное снижение и быстренько присел. Присел, а куда рулить, не знаю. Снова прикрыло. К нам от диспетчерской «газик» послали для сопровождения, так шофер заблудился. Часа полтора сидели в машине… В салон входит радист. Подает Канаки радиограмму. Тот быстро пробегает глазами текст и говорит:
— Хорошо. Передай: будем вовремя. Я сейчас иду.
— Ну и какой вывод? — спрашивает Хабаров.
— Научный или вообще?
— Вообще.
— Дуракам везет, — говорит Канаки и поднимается с малинового кресла. — Пошли?
Канаки занимает место командира корабля, молча взглядывает на второго, и тот сразу же поднимается, уступая правое кресло Виктору Михайловичу.
— Старикам всегда у нас почет? — спрашивает Виктор Михайлович.
— Дима, только не говори ему, что молодым везде у нас дорога. Пусть не набивается на комплименты.
Виктор Михайлович поглаживает холодный штурвал.
— У тебя такой вид, — говорит Канаки, — будто тебе до смерти охота выключить автопилот.
— Если не возражаешь, я бы его действительно выключил.
— Поработай, коли хочешь. Поработай.
И Хабаров принимает управление кораблем на себя. Несколько четких движений рулями, и стрелочки на приборной доске замирают, будто приклеиваются к циферблатам, не дышат. Отклонение по высоте — ноль, отклонение по скорости — ноль. Отклонение по курсу — меньше толщины штриха на картушке компаса. Хабаров гонит площадку. Вид при этом у него довольно безмятежный, только губы поджались. Чтобы так вести машину в возмущенных потоках воздуха — а время близится к полудню, и болтает весьма ощутительно, — надо не просто хорошо летать, надо летать талантливо, летать виртуозно…
Проходит полчаса, сорок минут. Стрелочки по-прежнему не дышат. Хабаров облизывает губы. Жарко.
Канаки говорит:
— Слушай, если Севе тебя выгонит, приходи к нам. Вторым я тебя, пожалуй, возьму, ты старательный парень…
— Вторым невыгодно, — говорит Хабаров, не отрывая взгляда от приборов и не поворачивая головы.
— Почему? Вторым к такому командиру, как я, любой за честь почтет, правда, Димка?
— Зарплата маловата, — говорит Хабаров, — и потом ты ревнивец.
— Кто-кто я?
— Ревнивец. Лилечку к штурману прогнал. И это когда я гость на борту, а что будет, если я окажусь твоим подчиненным?
