— Не знаю, не знаю.
— Но вы знали, что было в той папке. Вы ее открывали?
— Открывал… Постойте, было кажется так: сперва я о ней даже забыл. Бросил дома на подоконник и забыл о ней. А потом, несколько дней спустя, ко мне приехал ваш Курочкин и попросил отдать ему папку.
— Юрка был у вас? — удивился я. — Он ничего не говорил об этом. Никогда не говорил.
— В точности я того разговора, конечно, не помню, но приезжал он за папкой, это точно. Я ее не отдал, сказал, чтобы Коростышевский сам подошел ко мне. После этого я, понятно, нашел ее и просмотрел содержимое.
— И что вы подумали?
— Да ничего я не подумал… О чем там думать было? Вроде взрослые люди, второй курс, а в голове мотыльки порхают. Детский сад, ну, честное слово.
— И она у вас осталась.
— Осталась. Коростышевский не подходил, а у меня своих дел хватало. Я, что, о его папке только и должен был думать?.. Да… Но, потом напомнили: «Ты куда смотрел?! Тут у тебя под носом… Десять дней в руках держал, разглядеть не мог…»
— И вы не знаете, кто нас сдал?
Недремайло пожал плечами.
— И не догадываетесь?
— Догадки в этом деле мало стоят. Нет, не знаю.
— Ну, ладно. — Я поднялся. — Тогда, привет радиофизикам.
— Я не преподаю на факультете. Уже давно. Почти пятнадцать лет.
— Чем же вы занимаетесь? До пенсии вам еще далеко.
— По церковной линии работаю. — Он еще раз дернул плечами. — Так получилось.
— Понимаю. Ну, приятного аппетита…
— Постойте, Давыдов. Вам, как слабому студенту, не хватает терпения. А то строите тут из себя Бог знает кого. Частного детектива, какого-то.
— Я не частный детектив. Я частное лицо.
Каламбур получился неряшливый, но Недремайло меня не слышал.
— Ставлю себя на ваше место, — продолжал он. — Я бы очертил круг лиц, проявивших интерес к этому делу. Максимально широкий круг. Пусть девять из десяти, оказавшихся в нем — случайные люди. Важно, чтобы десятый не ушел незамеченным. Вот, что я бы сделал. А потом бы начал медленно его сужать.
— А что конкретно… Но тут я его понял. — То есть, Курочкиным и Комитетом дело не ограничилось?
— Нет, не ограничилось.
— И кто же еще хотел получить эту папку?
— У вас в группе была такая студентка, если помните…
Я понял, о ком говорит Недремайло прежде, чем он назвал фамилию.
— Наташа.
— Да, Белокриницкая.
— Это все не то. Ни Курочкин, ни Белокриницкая к КГБ и нашему аресту отношения не имеют. Курочкина самого взяли, а Наташа… Когда она хотела взять у вас папку?
Недремайло молча сидел, сложив на груди руки, сосредоточенно кусал губу и таращился в потолок.
