Совершенно новой чертой в изображении человеческого характера у Толстого, максимально приблизившей содержание его книг к читательскому восприятию, к его сердцу, было то, что Н. Г. Чернышевский назвал способностью передать «диалектику души», то есть противоречивое и бесконечное течение, изменение, развитие форм и явлений психической жизни человека. Исключительная внимательность ко всем проявлениям душевных состояний человека, развитая у Л. Толстого вдумчивым самонаблюдением с самых ранних лет, позволила ему обогатить средства художественного изображения психологии такими находками, как «внутренний монолог», передающий всю смену душевных состояний, особый лаконизм в определении внешнего и внутреннего облика героев через указание на малое число устойчивых и ярко индивидуальных их черт, а также изощренное искусство «трезвого» отношения к своим впечатлениям, умение изобразить любое явление поэтически, как бы таким, как оно есть, в «естественных» красках. В результате реализму Л. Толстого в огромной степени свойственно то качество подлинного искусства, которое Гоголь прекрасно назвал — «полное воплощение в плоть». Никто из писателей до Толстого не приближался так близко к человеку, к его физической и психической жизни, никто не касался вопросов такой смелой глубины и неотвратимости. Поистине до последних дней жизни и писательской работы Толстой остался верен декларированному им в молодости художественному принципу: «Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда».
В эпоху назревания и подготовки всемирно-исторических событий в России, завершившихся Октябрьской революцией, Л. Толстой переживает глубокий кризис творчества и мировоззрения, который привел его к полнейшему разрыву со своим классом, его идеологией и самим образом жизни. Л. Толстой в конце 70-х и начале 80-х годов окончательно становится на нравственный и идейный полюс патриархального крестьянства, подвергающегося в историческом процессе разорению и насилию. В последние тридцать лет своей жизни Л. Толстой выступает, как он говорил, «снизу, от ста тысяч», то есть от имени страдающего и возмущенного народа, с рядом исключительной силы художественных и публицистических обличений современной жизни, гремевших в те годы на весь мир. Он срывал «все и всяческие маски» с идей, ценностей, понятий и «столпов» буржуазного общества, с особенной силой выступая против войны, обличая «завоевательскую манию» современных правительств.
