Отправной точкой для создания повести «Смерть Ивана Ильича», как это очень часто бывало у Толстого, явилось действительное событие, факт, или, вернее, ряд фактов. В начале 80-х годов, в пору глубоких философских раздумий Толстого над роковыми вопросами человеческого существования, в период создания им «нового христианства», очищенного от догм и суеверия, томительное веяние смерти не раз проносилось близко от Ясной Поляны. В том году, которым датируется замысел рассказа «Смерть судьи (описание простой смерти простого человека)», 2 июля в Туле скончался добрый знакомый Толстых — прокурор Тульского суда Иван Ильич Мечников. Сама по себе эта смерть значила бы не больше, чем любая другая смерть любого другого чиновника в любом городе Российской империи. Но случилось так, что предсмертные раздумья и терзания Ивана Ильича Мечникова стали хорошо известны Толстому через Т. А. Кузминскую, дружившую с женой покойного, и от известного доктора Захарьина. К этому тяжелому впечатлению от слишком близкого соприкосновения с суровой правдой смерти прибавились позднее, уже в пору сочинения повести по материалам смерти Мечникова, такие большие переживания, как кончина Тургенева, приславшего перед смертью из далекой Франции известное трагическое письмо Толстому, и смерть близкого Толстому человека — князя Урусова. Эти события, как правильно отмечает в своем комментарии к повести Л. Гроссман 1 , особенно сосредоточили мысли Толстого на теме нового произведения. Обдумывание антиномии «жизнь — смерть» сильно захватывает Толстого в начале 80-х годов, временами потрясая его психику почти до степени известного «арзамасского ужаса». Это ярко прослеживается по письмам, написанным в период работы над повестью о «простой смерти простого человека». Для Толстого-художника, вся духовная мощь которого в то время была устремлена на разрешение всеобъемлющих положений о смысле жизни, о целенаправленности бытия, о великой важности духовной стороны в человеке, а также о том непонимании высших задач жизни, которое наблюдается у большинства людей и особенно в паразитических слоях общества,— смерть безвестного чиновника в Туле послужила тем толчком, первообразом, от которого постепенно построилась концепция нового произведения. Как, например, для художника Сурикова несколько случайных живописных моментов (черная галка на белом снегу и т. п.) стали теми зернами, из которых выросла «Боярыня Морозова», воплотившая в себе целую сумму раздумий художника над русской историей и ряд его живописных поисков, так для Толстого случай
