«Похождения факира» — это рассказ о том, как жили люди в старороссийском захолустье, как груба и ограниченна была их жизнь; это целая эпопея обывательщины, с которой сталкивался в те годы всякий входящий в жизнь человек. Одновременно и неразрывно с этим роман Вс. Иванова — это раскрытие психического мира героя, талантливого и своеобразного юноши, с первых лет сознательного бытия вошедшего в конфликт с обывательской и бесчеловечной средой, рассказ о поисках им счастья и о тех причудливых, фантазерских формах, в которые выливался его романтизм, возникший из отвращения к слепой и безотрадной жизни, к стихии мещанства.
Жизнь оборачивалась к герою романа очень невыгодными и удручающими сторонами. В первой части романа особенно ярко запечатлен тот обыденный и тоскливый мир, который готов был поглотить героя. В ряде картин романа образно выражена вся мертвенность и застойность провинциального угла, в котором дух российского мещанства сливался с вечной тоской азиатских диких равнин: «За крошечными окнами блистала широкая степная тишина. Каменные бабы торчали возле солончаковых озер. У тракта, по которому мчались лихие усатые почтальоны, беркуты рвали труп сдохшей лошади. Озера похожи на бельма, вокруг них камыши, за камышами — лога; а дальше на десятки и сотни верст заросли дикой клубники, где бродят пудовые, жирные дрофы; а за дрофами — сосновые леса — «боры». В ряде эпизодов романа Вс. Иванов с большой силой показывает весь мрак, грубость, безвыходность «страшного мира» дореволюционной провинции. Тут и сцена дикого, кровавого избиения цыгана-конокрада, и сытый, застойный, убивающий душу купечески-мещанский домовый мир теток Фиоз, и разного рода уродства и похабства в городской обывательской среде, и такие, например, жанровые картины, которые, подобно полотнам передвижников, открывают перед нами страшный быт прошлого: «Возле чайной «Общества трезвости» три парня дрались толстыми сосновыми сучьями, топчась на месте, они старались ударить друг друга в голову. Из окна чайной вываливалась белокурая женщина, держа в зубах рваный пуховый платок… Из глаз ее лились слезы, а за ее спиной причитала беззубая старуха: «На кого ты меня покидаешь…»
В этом мире человеческие мечты и порывы к чему-то иному, более достойному человека, облекались порою в причудливые и гротескные формы, уводившие людей на путь самых поразительных чудачеств и «выходок». Так возникает в первой книге романа тема «тщеславия» как нелепой формы придания жизни тому, в чем ее нет. Особенно интересен с этой стороны один из удачнейших образов книги — образ отца героя. Есть что-то комическое, величественное и жалкое во всех его жизненных предприятиях, питающихся одним «тщеславием». Его жизненный и служебный путь изображен как цепь необъяснимых тщеславных странностей, граничащих порой с каким-то отвлеченным подвижничеством. Бросив бедствующую семью, этот человек отправляется добывать диплом Лазаревского института восточных языков, имея в виду в будущем щеголять перед одностаничниками в красивом институтском мундире; он мечтает об открытии в казачьем поселке банка, здание которого предполагается выстроить… из алебастра; детей он обучает арифметике, соединяя это с затейливыми танцами; надеясь пережить минуты торжества, он вербуется добровольцем в армию на японскую войну и, когда процедура оказывается вполне прозаической, приходит в необъяснимое расстройство. Тщеславные странности отца в романе передают всю мучительность житейской пустоты и никчемности, в которой оставалось лишь «выкинуться осетром на берег».
