…Красноармеец внезапно, почти безотчетно бросает свою часть, садится на поезд и возвращается в деревню весной, когда его вдруг зовет к себе пашня (рассказ «Поле»). Причем, кроме этого зова, он уже не слышит ничего и не испытывает ни угрызений совести, ни даже страха быть пойманным.
…Какой-то один случайный жест случайно встреченной женщины возбуждает в человеке безудержную страсть, и эта страсть заставляет его совершать безумства и преступления, ведущие его самого к неотвратимой гибели («Жизнь Смокотинина»).
…Двое европейцев — английский агент и красный комиссар — живут бок о бок где-то в недрах раскаленной Азии. И оказывается, что в этих условиях их классовая вражда и недоверие друг к другу отступают перед чувством «общечеловеческого» родства («Хлопок»).
…Красноармейский отряд захватывает в пустыне вражеского агента — женщину, и весь отряд, его предводители и рядовые бойцы бессильны противостоять стихийно охватившей их всех бешеной страсти к женщине («Пустыня Тууб-Коя»).
Таковы некоторые сюжеты «Тайного тайных». Атмосфера разгула «подземных» человеческих стихий, безотчетных связей и необъяснимых трагедий усиливается здесь изощренным вниманием к психологии подсознания, пристрастием к прослеживанию странных образных ассоциаций, вызывающих то или иное чувство, и болезненно патологических «казусов», в которых наиболее откровенно сказывается слепая власть «тайного тайных». Эти рассказы насыщены ужасами и грубо натуралистическими сценами, раскрывающими весь кошмар и неотвратимость прихода «тайного тайных». «Любовь и тоска на крови стоят», — пишет Вс. Иванов. Человек игралище слепой судьбы, раб плотских вожделений и противоестественных импульсов (см., например, рассказ «Блаженный Ананий»), мысль автора не отвлекается за пределы биологических тягот человека, вечно сопутствовавших ему и неискоренимых. Сборник «Тайное тайных» полон внеобщественного, далекого даже от подлинной философичности, биологического пессимизма.
Концепция «Тайного тайных» впитала в себя те настроения, которые охватили в середине 20-х годов часть советской литературы. Утихли романтические бури гражданской войны, жизнь вошла в свою колею; партия приняла историческое решение о переходе к новой экономической политике — в стране оживились буржуазно-обывательские тенденции. В этих обстоятельствах часть литераторов оказалась внутренне дезорганизованной, нэп казался им возвращением вспять и прямым поражением революции. Чудилось, что побеждает «ветхий человек» — косная, темная сила мещанства — и «вечная» неистребимая «биологическая» жизнь, далекая от идеалов и подвигов. Испуг перед нэпом, уход в элементарные «вечные» проблемы и связанный с этим ужас перед фатальными силами, пессимизм отразились и в сборнике Вс. Иванова «Тайное тайных», и в примыкающих к нему произведениях.
