— Через несколько минут явится этот… черномазый… Ну, знаешь, кого я имею в виду?
— Мистер… Исамбай?
— Возможно, что теперь его называют так. Проведешь ко мне и — чтобы никто не входил. Поняла?
— Поняла, господин.
— Тоти вернулся?
— Вернулся, господин.
— Ну, и?..
Мисико отрицательно покачала изящной головкой, украшенной высокой прической.
Фремль выругался сквозь зубы:
— Канальи!.. Пусть ждет и никуда не уходит.
— Хорошо, господин.
— Радиограмма из Себу?
— Не было, господин.
— Что еще?
— Звонили из порта. Погрузка «Анкри» закончена.
— Все разместили?
— Все, господин, но сто пятьдесят ящиков чая пришлось снять.
— Где они сейчас?
— Сложены на причале, господин.
— Что за глупцы! Распорядись, пусть немедленно уберут в пакгаузы. Позвони в капитанат порта и объясни — ящики сняты потому, что в нижнем трюме обнаружена течь. Поняла?
— Поняла, господин.
— Иди.
Мисико вышла и тотчас вернулась снова:
— Мистер Исамбай, господин.
Фремль отодвинул недопитый кофе, положил на стол тяжелые волосатые руки:
— Пусть войдет и никого не пускай! Закрой балконную дверь!
Мисико выполнила приказание и выскользнула из комнаты. Дверь кабинета широко распахнулась, пропустив невысокого коренастого человека в белых чесучовых брюках, яркой шелковой блузе навыпуск, черных очках и черной феске. Гость прихрамывал, опираясь на толстую, инкрустированную костью трость. Настороженно оглядев кабинет, он подошел к столу, молча поклонился и, не дожидаясь приглашения, опустился в глубокое кресло. Затем снял черные очки и принялся протирать их платком, время от времени бросая исподлобья испытующие взгляды на Фремля. Коммерсант молчал, брезгливо посматривая на гостя. Тот кончил протирать очки, аккуратно свернул платок, засунул в карман, оперся подбородком о массивный набалдашник трости и уставился, не мигая, на Фремля. Смуглое жирное лицо гостя окаменело, желтые белки глаз закатились куда-то вверх, под густые черные брови. Молчание длилось довольно долго. Наконец Фремль не выдержал.
— Ну, — сказал он, принимаясь барабанить пальцами по полированной поверхности стола.
— Спрашивайте, — как эхо отозвался гость.
— С чем явился?
Жирное лицо гостя передернулось. Он облизнул толстые губы и холодно сказал:
— Терпеть не могу, когда тыкают. Уже имел случай говорить вам об этом.
Фремль беспокойно пошевелился в кресле. Включил стоящий на столе вентилятор. Направил струю воздуха себе в лицо. Потом сказал:
— Привычка… Начинаю терять хорошие манеры. Извини, принц… То есть, извините…
