– Вот умница! Я тебе туфельки куплю, как у Золушки. – Мои руки мяли девчушку сзади, чуть пониже пояса. – А еще знаешь чего? Новое платье!
Я вцепился в ткань на плечах Присциллы и с силой дернул вниз. Поеденный молью сарафанчик лопнул с треском, под ним не было вообще ничего.
Я поднял Присциллу и уложил на диван. Она хныкала очень натурально. Я тискал ее грудь – грубо, точно мял тесто – и ненасытно вылизывал.
Присцилла звонко всхлипывала, потом заскребла ногтями по простыне и сладко застонала от наслаждения, выйдя из роли:
– О, Плакса…
– Знаешь, как я развлекаюсь, милая крошка? – прорычал я. – Заманиваю к себе лохушек и трахаю!
Я развернул презерватив, без которого никогда не выхожу из дома, и приступил к эндшпилю. Перевернув Присциллу лицом вниз, пропустил руки под живот, приподнял и вошел в нее (отметив про себя, что невинная жертва ой как не девственница!). Ухватил мою милую за хвостики, как лошадку за поводья, и задвигался, наслаждаясь ее криками.
Минут через двадцать я растянулся на диване, а Присцилла устроилась на моем плече.
– Да, Плакса, это было что-то с чем-то! У меня такого еще ни с кем не было…
– Какого?
– Оригинального. И дикого.
Вот вреднючка! Я же знаю, что ты не это имела в виду!
– А я надеялся, ты скажешь: «Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой». – Моя рука скользила по ее влажному животику.
– Скажу когда-нибудь. Ты больше никаких интересных штучек не знаешь?
– Много чего знаю. Вот попадешься мне после концерта – живой не уйдешь! Ты, кстати, как себя чувствуешь перед концертом? Ты же раньше нигде не выступала?
– Ну почему… Я же музыкалку закончила! Играла на всяких конкурсах: районных, областных…
– Ты же понимаешь, что в «Звезде» соберется совсем другая публика!
– А меня не колышет. Я с тобой – хоть куда!
– Милая моя…
Наши губы сомкнулись.
14 [третичный период развития болезни]
– Плакса, посмотри на это!
Я выглянул в зрительный зал, чуть-чуть подвинув занавес.
Мы настояли, чтобы из зала на время концерта вынесли половину сидений, дабы публика могла отрываться, как ей больше нравится. Сейчас освободившееся пространство было заполнено народом: футболки и балахоны с рок-символикой, ошейники, цепи, аляповато раскрашенные лица, сумасшедшие прически. Сизые облачка сигаретного дыма. И почти никого старше семнадцати – те, кто был повзрослее, заняли сидячие места, но их набралось всего человек двадцать.
– Откуда в Химике взялось столько неформалов? – удивился я.
