Отец рассердился:
— Только этого и не хватало! Нищие мы, что ли, кусочками побираться? Тебе дали, ты и ешь, а по карманам не сметь совать! Не срами семью!
...За время пути Вася крепко сдружился с Иваном Ивановичем — так звали старика.
Дожидаясь, когда Иван Иванович освободится от своих дел, он нетерпеливо бродил около загородки.
Наконец старик расстилал на полу свой домотканый суконный чапан и подзывал Васю. Тогда наступало блаженное время! Иван Иванович рассказывал про русско-турецкую войну.
Спервоначала он вел повествование неторопливым стариковским говорком, но постепенно, сам увлекаясь воспоминаниями, представлял Васе кровожадно ощерившегося турка или, приложив руку к щеке, высоким голосом пел жалобные болгарские песни про неволю, про горькую жизнь, про храбрецов, которые шли против турок... Рассказывал, как встречали болгары русских солдат, благодарили их за избавление от власти нехристей.
— Эх, солдатушки, бравы ребятушки,
А кто ваши сестры?
— Наши сестры — сабли наши востры,
Вот кто наши сестры!
— пел он заветную солдатскую песню. Вася замирал в восторге от звучных названий далеких чужеземных городов, где она когда-то звучала: Адрианополь, Баязет, Ардаган...
— Солдатушки, бравы ребятушки,
Кто же ваши деды?
— Наши деды — славные победы,
Вот кто наши деды!..
— Я в кавалерии служил. Конь у меня был — Карий. Горяч, не приведи бог! Кроме меня, никого до себя не допускал. Тут стрельба, пули жигают, а он голову высоко, гордо держит, только ушами прядет. Скажешь ему: «Карий, стреляют!» А он глазом скосит и всхрапнет легонько — сам, мол, знаю, да не боюсь!.. На моего Карего многие у нас в полку завидовали. Я росточком не вышел, а как на Карего вскочу — чисто орел!
Иван Иванович, отставив локоть, ухватился рукой за седой ус и ритмично закачался, представляя, как молодецки гарцевал он на своем Карем.
— Прямо как на картинке! — восхищенно прошептал Вася.
— Во! Я про это и говорю! — подхватил старик. — А ну-ка, ежели цельный полк нас таких едет? А? Да еще с песнями, со свистом? Н-ну! — старик закрутил головой. — А сейчас вот при коровах состою... Животина безответная, покорливая, ей тоже ласковый человек надобен.
— А куда Карий делся?
— Зх, Карий, Карий! — вздохнув Иван Иванович. — Убили ведь Карего-то. Перед самым замирением и — на тебе... убили. После того боя я его все ж таки отыскал. Могилку вырыл под большим грабом... Знаешь граб?
— Не.
— Дерево такое, могучее, корявое, словно из жил скручено. Под ним и схоронил Карюшку, а забыть...
