– Я не закрываю глаза на солнце даже тогда, когда ты душишь меня шкурой чёрной собаки.
Застонав, Вапыскат опять схватил шкуру, накинул на лицо Пойгина, навалился на него всем телом. Связанные ноги Пойгина метнулись в одну сторону, в другую, наконец ему удалось повернуться лицом вниз. Поднявшись на колени, он вдруг засмеялся, страшный в своей яростной непокорности.
– Повалите его! – закричал Вапыскат. – Повалите! Иначе он порвёт аркан и передушит нас.
Рырка схватил Пойгина за плечи, с трудом повалил его на спину. Вапыскат ещё раз накинул на него шкуру и так усердно принялся душить, что Эттыкай снова забеспокоился:
– Он задушит его, и за нами придут русские.
– Будем в них стрелять, – сказал Рырка, наблюдая, как затихает тело Пойгина.
Эттыкай всё-таки вцепился в шамана, высвобождая Пойгина.
– Открой полог, дай воздуху, – приказал он Рырке, бросился к чоургыну сам, приподнял его.
…Медленно возвращалось сознание к Пойгину. Долго он не мог понять, где он и что с ним происходит. Наконец грохот бубна вернул ему память. «Они задушат меня, – подумал Пойгин, наблюдая в полумраке мигающего светильника за чёрным шаманом. – Что же будет с Кайти, когда она узнает, что меня задушили?»
Пойгину виделись глаза Кайти. Всё шире и шире раскрывались они, полные ужаса и скорби. Вот они уже заполняют собой всё, и Пойгин как бы уплывает в их глубину… Сознание опять покидало его. Очнулся он от чьих-то грубых толчков.
– Скажи, что ты отныне считаешь своим солнцем луну. Всего одно слово ждём от тебя, скажи: лу-на.
Пойгин никак не мог угадать, кому принадлежит голос: не то женский, не то мужской. С трудом узнал склонённое над собой лицо Эттыкая. «Да, да, это у него такой тоненький голос», – подумал Пойгин, мучаясь от грохота бубна. Закрыть бы уши руками, да аркан впился в тело, даже не шевельнуть рукой. От грохота бубна разламывался череп. Пойгину казалось, что он слушает этот грохот уже целую вечность. Если б утих бубен хоть на мгновение – наверное, взошло бы такое яркое солнце, что лучи его пробили бы даже шкуры яранги. Мигало пламя тусклого светильника, метались по стенам полога тени от бубна и головы шамана, от его рук.
Над Пойгином опять склонилось лицо Эттыкая.
– Скажи одно слово: лу-на. Скажи, и я выведу шамана из иного мира.
– Солнце, – скорее по губам Пойгина угадал Эттыкай, чем расслышал его голос. – И только солнце…
– Безумец, шаман тебя задушит!
– Солнце! – уже клёкотом из хрипящей груди вырвалось у Пойгина.
