Эттыкай промолчал.
Вапыскат схватил бубен, ударил в него несколько раз, тихо запел: «о-го-го-го, о-о-о». Потом толкнул в плечо Пойгина, тот без сопротивления опять повернулся на спину, глядя на воображаемую Элькэп-енэр. Вапыскат почти накрыл лицо Пойгина бубном, дробно и гулко ударяя пластинкой китового уса. Затем вскинул бубен кверху, встал на колени и завыл по-волчьи, порой прерывая завывания всхлипом и стоном. Бубен грохотал всё неистовей, всё чаще вырывались из тщедушной груди шамана возгласы, смысл которых было невозможно понять. Бросив бубен на шкуры, Вапыскат схватился за голову, начал качаться из стороны в сторону, стеная и ухая. Порой он вскидывал голову и принимался душить себя, закатывая глаза так, что исчезали зрачки. И было жутко смотреть в эти бельмастые, слепые глаза.
Рырка невольно ёжился, подвигаясь к стенке полога. А Эттыкай, забыв о раскуренной трубке, смотрел на шамана в каменной неподвижности. Пронзительно взвизгнув, Вапыскат упал на спину, забился в припадке, изо рта его потекла пена.
Рырка чуть приподнял полог, крикнул женщинам в шатёр:
– Подайте воды!
Приняв чайник с водой, Рырка набрал её в рот, брызнул на шамана, тело которого корчилось в судорожных конвульсиях. Вода должна была помочь душе шамана не покинуть тело своего носителя. Если этого не сделать вовремя, душа может совсем покинуть тело, и тогда придёт смерть. Вапыскат понемногу успокаивался, зрачки его глаз вернулись в нормальное положение.
– Где я? – тихо простонал он, когда Рырка ещё раз брызнул на него водой.
– Ты опять пребываешь здесь, в земном мире, – тихо сказал Рырка.
– Я был сейчас под самой луной, ловил человека, которого она утащила к себе, вселив в него безумие. Не можете ли вы напомнить мне его имя? Я что-то забыл.
– Его имя Пойгин, вот он, с тобой рядом, – сказал Эттыкай, торопливо разжигая потухшую трубку. – На, затянись, это поможет тебе обрести память.
Вапыскат несколько раз затянулся, судорожно сунул трубку в руки Эттыкая, наклонился над Пойгином.
– Да, это он, я его сейчас видел под самой луной…
– Я не был под луной. Я всё время нахожусь под солнцем, – глухим, но внятным голосом сказал Пойгин.
– Нет, ты был под луной! – визгливо воскликнул шаман, яростно раздирая свои болячки.
– Я всегда под солнцем, – упрямо повторил Пойгин, отрешённо глядя в потолок полога.
– Он опять бросает мне вызов, – почти плачущим голосом промолвил Вапыскат, страдая от боли растравленных болячек. – Закрой глаза, иначе я опять буду душить тебя шкурой чёрной собаки!
