– Что случилось? Что-то ищете?
Дроздов не ответил. Осторожно пробравшись среди лежащих, которые все еще тупо следили за ним, поднял одеяло с лица второго из спящих. И снова опустил одеяло, чувствуя, как сохнет во рту и свинцовой тяжестью наливается сердце.
Дроздов подошел к третьему спящему и в нерешительности остановился над ним, боясь того, что сейчас обнаружит. Потом резко нагнулся и поднял одеяло. Перед ним лежал человек, чье лицо было почти полностью забинтовано. Человек с перебитым носом и густой светлой бородой. Человек, которого Дроздов никогда в своей жизни не видел. Майор осторожно прикрыл ему лицо одеялом и выпрямился.
Рукавишников тем временем уже успел растопить печку.
– Температуру поднимем почти до нуля, – сообщил он Дитковскому. – Горючего у нас полно. Мы принесли с собой также пищу, алкоголь и полный комплект медикаментов.
– Старпом, это была полынья – тот гладкий участок, который попался нам как раз перед станцией? – спросил майор, поворачиваясь к Тяжкоробу.
– Скорее всего, – Тяжкороб как-то странно взглянул на него. – Ясно, что мы не в состоянии доставить этих людей на лодку. Значит, придется сообщать на лодку, пусть подплывают прямо к черному ходу.
– Они смогут найти эту полынью? Без ледомера?
– Запросто. Я отмерю точно триста метров на север, дам им пеленг, потом отмерю триста метров на юг и снова дам пеленг. Они засекут нас с точностью до одного метра. Потом отмерят пару сотен метров отсюда и окажутся точно посреди полыньи.
– Но подо льдом. А мы не знаем, какой толщины лед. К западу еще недавно была чистая вода. Александр Григорьевич, как давно это было?
– С месяц назад. Может, недели три, точнее сказать не могу.
– Тогда какой толщины лед? – спросил Дроздов у Тяжкороба.
– Метр-полтора… Вряд ли они сумеют пробиться. Но у капитана всегда чесались руки пустить в ход торпеды… – Старпом повернулся к Зубринскому: – Рация на ходу?
Дроздов не стал продолжать разговор. Ему было не до этого. Он плохо соображал, что говорит и делает, чувствуя себя разочарованным, опустошенным и смертельно усталым. Он преодолел 8000 километров, чтобы найти ответ на свой вопрос, но одолел бы еще столько же, чтобы не знать ответа. Но от суровой правды не скроешься. Правде надо смотреть в глаза, изменить ее никто не в состоянии. Мария никогда не увидит своего мужа, трое их детей никогда не увидят отца. Его друг мертв, и больше никто никогда его не увидит. Кроме него самого.
Выйдя из домика, он плотно прикрыл дверь, завернул за угол и низко пригнул голову, преодолевая сопротивление ветра. Через несколько секунд Дроздов уже стоял перед дверью последнего домика в этом ряду. Осветив фонариком ручку, повернул ее, толкнул дверь и зашел внутрь.
