Хулио и Патрисия остались круглыми сиротами, когда ему было шестнадцать, а ей — восемнадцать лет. Первое время их опекала тетя Ампаро, как и ее покойный брат Роберто отличавшаяся мягким и покладистым характером. Первые два года они прожили в ее квартире на Ла Кастельяна, в комнате, оставшейся свободной после того, как старший сын тети решил пожить отдельно со своей девушкой. Постепенно брат и сестра пришли в себя, и тетя Ампаро быстро поняла, что эти двое могут позаботиться о себе сами.
Патрисия пошла учиться на секретаря и сразу же стала применять полученные знания на практике, устроившись подрабатывать по вечерам в офисе какой-то фирмы. Хулио всерьез задумывался о карьере профессионального шахматиста, поступил в университет, но принялся за учебу без особого энтузиазма.
У него с детства были способности к математике. К выбору этого факультета Хулио склонялся уже давно. Тем не менее, когда дело дошло до поступления в университет, он всерьез призадумался. Столь сложная наука, требующая полной интеллектуальной отдачи, могла всерьез отвлечь его от шахматной карьеры, казавшейся парню такой романтичной.
Другой областью знаний, давно интересовавшей его, была психология. Он без больших колебаний подал документы именно на этот факультет. Юноша рассудил, как выяснилось потом, совершенно справедливо, что занятия этими дисциплинами не будут для него слишком утомительными и оставят достаточно времени для совершенствования в том увлечении, которое казалось ему тогда главным. Хулио влекли к себе не доски в университетских аудиториях, а доски для шахматной игры. Его манили не университетские коридоры, а бесконечные логические лабиринты любимой игры.
Шахматы стали для парня своего рода спасением от окружающего мира, местом, где он мог воссоединиться с призраком отца. Хулио ощущал, как игра затягивала его, будто какое-то силовое поле. Треугольники слонов и пешек, эскадроны коней, стремительно шествующие ладьи — все это наполняло смыслом его существование. Едва ли не каждый вечер молодого человека можно было увидеть на занятиях в шахматной школе.
Вскоре его заметили и признали подающим надежды шахматным дарованием. От турнира к турниру он повышал классность и рейтинг, при этом мысленно посвящал каждую победу памяти отца. В душе Хулио был уверен, что отец гордился бы им. Боль утраты помогала оттачивать остроту мысли, обида на судьбу подпитывала инстинкт хищника-убийцы.
Судя по всему, от природы Хулио был человеком очень выносливым. Это качество в сочетании с приобретенным и сознательно развитым в себе упорством порой позволяло ему присутствовать на всех турнирах, длившихся по семь — десять дней, не считая тех, в которых он сам принимал участие. Ни одно обсуждение какой-либо партии не обходилось без него.
