Поскольку в ванной вода давно уже не текла, он помыл руки на кухне и возвратился в большую комнату, с удовольствием отметив про себя, что разор, связанный с ремонтом, как-то преобразился, потому что в середине этого разора появилось женское начало, которое можно было принять за прекрасное, особенно с закрытыми глазами.
Она стояла перед ним, внешне беззащитная, бессильно опустив руки, на которых были заметны бледные веснушки божьей коровки, и от этого вынужденного смирения посетительницы на Рудика накатил полузабытый юношеский азарт, заставлявший говорить глупости и делать безобразные во всех смыслах поступки.
— Так, так… — пробормотал он как можно более равнодушно. — Какая именно болит?
— Вот эта, — глухо сказала красавица, слегка зардевшись.
— Здесь? — он бережно нащупал одну из желез.
— Да.
— Характер боли?
— Тянущая.
— Давно?
— Не знаю. Может быть, с год уже.
— К врачам до меня обращались?
— Нет.
— Ну это все пустяки. Болит и ладно. Это мы поправим. Это…
Он не договорил, потому что некстати зазвонил телефон. Рудольф только отметил про себя, что ее грудь еще не потеряла форму молодости, и только вошел во вкус анатомических изысканий, как вдруг этот проклятый тревожный звонок… Зачеркнувший очарование возвышенного и указывающий на то, что внешний мир этому очарованию всячески препятствует.
Рудик огляделся и телефона не увидел. Звонок был, а аппарат безнадежно отсутствовал. Свой мобильный он положил под автобус с неделю назад, поспорив с нетрезвым другом, что скорее автобус перевернется, чем эта мыльница перестанет звонить…
— Одну минуточку, прошу извинить… — пробормотал он и пошел, как собака идет по нюху, на сигнал, наконец-то обнаружив источник беспокойства под подушкой кушетки-оттоманки, взлохмаченной и неприбранной, словно долина после селевого потока.
— Алло…
— Меня преследуют!.. — раздался в трубке истеричный надрыв знакомого, к сожалению, человека.
— Это ты, Люд, что ли?
— Я уж и сама не знаю, Люда я или нет.
— Успокойся. Кто тебя преследует?
— Неоплатоники, — ответила она, рыдая.
— Неоплатоники… — задумчиво повторил Рудольф Валентинович. — Их много?
— Для меня достаточно.
— Так, — пробормотал он. — Погоди, дай сосредоточиться.
— Мне холодно, — сообщила девица, застывшая посередине комнаты. — Можно одеться?
— Можно, — разрешил Рудик, но тут же поправился: — Чего одеваться, если скоро опять раздеваться?
— Ты не один? — спросила с подозрением Лидка в трубке.
— Почему не один… Один, — соврал Рудольф Валентинович. — Просто фильм смотрю… По кабельному каналу.
