— Порнографический?
— Эзотерический. А в конце все выходят замуж.
— Я не могу… Я свихнусь в этом проклятом городе! — прокричал телефон.
— Проверь свою адекватность, — посоветовал Белецкий. — Скажи громко: «Мама мыла раму».
— Это ты скажи! — отрезала Лидка.
— Я уже сказал, — терпеливо заметил врач. — Наверное, опять этот тип? — предположил он по возможности спокойно, ибо являлся в этой ситуации психотерапевтом.
— Конечно! Прикинулся какой-то бледной девкой и сел в мое рабочее кресло!
— Ты, случайно, не спятила?..
— Если ты ко мне сейчас не придешь, я руки на себя наложу!
— Накладывай, — разрешил он. — Но если через час не наложишь, я буду у тебя. Потерпи. — Он посмотрел на свою клиентку, которая по-прежнему стояла как солдат, навытяжку. — А может быть, через два…
Бросил трубку на рычаг. Выдернул телефон из розетки и зачем-то накрыл его подушкой, по-видимому, из-за мрачного мистического чувства, которое к нему подступало.
— Теперь нам никто не помешает.
Бессмысленно уставился на розовый плоский сосок. Ему пришло в голову, что он похож на маленькую пробку.
— А-а-а… — раздалось из соседней комнаты.
— Это мой отец… Не пугайтесь. Так о чем мы говорили?
— Грудь… Дергает, — напомнила ему девица, отчего-то двусмысленно улыбнувшись. Ее стыд и замешательство прошли.
— Да… Грудь, — повторил Рудик, чувствуя, что мысли разбегаются, словно лягушки из-под сапога лесника. — Это мастопатия, девочка. Только и всего.
— А это опасно?.. — Она запнулась, подбирая слова. — От этого умирают?
— Конечно, — горячо согласился Рудольф Валентинович. — Я вам помогу. — Он приблизился к ней вплотную.
— Умереть поможете? — уточнила она как человек аккуратный и не терпящий двусмысленности.
— Да. И воскреснуть тоже помогу. Главное — быть адекватной и политкорректной. Адекватность превыше всего. Принимайте мастодинон, и все будет отлично.
Он вдруг порывисто поцеловал ей ключицу. Его язык почувствовал легкий привкус соли.
— Ай, — сказала она. — Чего это вы колетесь?
— Потому что я не брился сегодня, — объяснил врач, слегка задыхаясь.
В доказательство своих серьезных намерений он слегка укусил ее за плоский сосок. Девица на это уже ничего не сказала и чувств своих не обнаружила. Ее тело окаменело. Тогда он нехотя и без страсти повалил ее на диван, потому что так было принято, и если бы он этого не сделал, то возникли бы недоумевающие вопросы со стороны друзей и знакомых.
Но здесь случилось нечто странное. Какая-то тень возникла за его спиной и навалилась как туча. Кто-то цепкий впился в его плечи изможденными руками и начал стаскивать с пациентки на пол. Рудик только заметил желтую пергаментную кожу с нестрижеными ногтями и понял, что это, по-видимому, его отец…
