Мы с ним, как обычно, играем в шахматы, но в эту минуту он смотрит на доску невидяще.
— ...А иной раз встречу его — в столовке или на улице. В глаза гляну, а они же у него мертвые. Ни живинки, ни света,— как золою присыпанные. И думаю: без причины-то навряд ли такое с человеком станется?
В воскресенье, в день суда, когда заботливая Галочка-Галина забежала утром взглянуть, как идут мои дела, я объявил:
— Ну, доктор, хоть на сто замков запирайте, сегодня отправляюсь в клуб!
— Куда-куда? — опешила она.— Нет, вы посмотрите на него. Да вам еще минимум две недели лежать и не двигаться.
Первым не выдержал Серега. Прыснул.
— Ой, доктор! Да он уже давно разгуливает, только вы этого не знаете.
— Что-что? — Лицо у Галочки-Галины не то растерянное, не то обиженное.— Что вы сказали?
— Говорю, разгуливает ваш подопечный.
— Ах, так! — Галочка-Галина торопливо запихивает в сумочку стетоскоп, авторучку, книжку рецептов. — В конце концов всему есть предел. Хорошо, что сказали. Я действительно не знала.
Борис выразительно крутит пальцем у виска, тайком от врача показывает Шершавому кулак.
Вмешался Лукин. Он свирепо глянул в сторону Сереги, миролюбиво сказал:
— Пора ему ходить, чего там.
— Как угодно, как угодно. Вы, конечно, все знаете лучше меня.— Галина Сергеевна вышла, не прощаясь.
— Ч-черт тебя дернул за язык,— досадливо крякнул бригадир.
— Эта бы гроза да к ночи,— рассмеялся Шершавый. — Давайте-ка, Алексей Кирьянович, помогу вам одеться.
Галочка-Галина возвращается в тот самый момент, когда Шершавый помогает мне подняться на ноги. Она берет со стола книжку, забыла ее второпях, и выходит, даже не глянув в мою сторону.
— Н-ну, быть грому! — нараспев произносит Борис.— Небось к Виноградову пойдет.
— Главное, граждане, то, что земля под ногами прочная,— беззаботно возражаю я.
И вот, уже не таясь, я ковыляю в клуб. Легальный пешеход. Иду себе, и сам черт мне не брат. И солнце мне светит в лицо, и легкий, почти неощутимый ветерок холодит кожу, и небо надо мною такой неповторимой синевы, что хочется петь о нем. И вообще все вокруг до того прекрасно и мудро, мудро в своем непотревоженном спокойствии, что в клуб я попадаю лишь через час, если не позже.
В клубе Лариса, Варюшка и еще какая-то девушка расставляют рядами стулья. Борис и Шершавый — они обогнали меня — один со стремянки, другой взгромоздясь па стол и стул, прибивают над сценой, почти под самым потолком, полотнище:
ДИСЦИПЛИНА-ЗАЛОГ НАШИХ ПОБЕД!
