— Ну, насчет жуликов? Или секрет?
— Да нет, какой же секрет? Жулики и есть,— как-то охотно, будто даже с удовольствием вмешивается Серега.— Время у государства воруем. Разве не жулики?
— Вре-емя?
— Газеты читаете? Тогда должны знать, что этот наш гигант лесохимии, как его именуют,— он в следующем году уже должен выдать кордную целлюлозу. А вы знаете, что такое корда? Это и грузовику, и комбайну, и реактивному самолету обувь, слыхали?
— Доводилось. И что же?
Вмешался Борис. Все время, пока говорил Серега, он молчал, слушал и вилкой на клеенке вычерчивал замысловатый узор.
— А то,— сказал он,— что мы на некоторых объектах как застряли на нулевом цикле, так и торчим. А нуль — это нуль. Земля, траншей.
— Понимаю.
— Мы уж тут шумели, протестовали. Что толку? В частности, наш объект.
Я кивнул: в самом деле, не порадуешься.
— Дожди?
— И дожди. Организация работ тоже.
Как все мало и редко пьющие люди, Борис быстро захмелел; это было заметно по внезапно появившемуся блеску в его глазах, по движениям, которые сделались неловкими, размашистыми; по тому, как громко начал он рассуждать.
— А ведь нам это... больно! — воскликнул он.— Больно, понимаете?
Серега покачал головой и заботливо пододвинул ему консервы:
— Ты ешь, ешь. Для тебя сейчас главное — рубануть.
Я ловлю себя на мысли, что особенно пристально наблюдаю за Сергеем. «А все-таки что-то в нем переменилось за полтора года. Пожалуй, я сам не смогу определить, что именно, а переменилось. Это вне сомнения. Исчезли его прежняя развязность, этакая показная бравада. Повзрослел, что ли? Скорее всего, жизнь пообломала».
Борис кивком поблагодарил Серегу и снова обратился ко мне:
— Вот можно вопрос? Только чтоб не обиделись? Вы начальство какое? Или как?
— А что, с начальством говорили бы по-другому?
Борис неопределенно хмыкнул, я его успокоил:
— «...Я кошка, гуляю сама по себе».
— И славненько. И гуляйте,— с воодушевлением одобрил Борис, потянулся к бутылке, но бдительный Серега ловко отвел его руку, а бутылку поставил на стол.
— Хватит, хватит. Сперва поешь.
— Вот мы тут, пока вы отдыхали, маленько поспорили,— продолжал Борис, ловя ускользавшую мысль.— Понимаете, у нас есть одна бригада — разный там народ, а бригадир у них — сектант. Кто же станет преследовать за убеждения? — Борис помолчал, собираясь с мыслями.— Но я вроде не о том начал? — Он потер лоб.— Да, так вот у них бригадир...
— Ладно, потом доскажешь,— вдруг торопливо перебил Лукин. Догадываюсь, что ему почему-то неприятен этот разговор.
