Уолтер улегся в ванну, которой позавидовали бы древние римляне, и долго нежился, убеждая себя, что рабочий день якобы уже миновал и сейчас он наденет теплый халат и спустится в кухню чем-нибудь закусить. Пупок просвечивал сквозь пышную пену, словно глаз, жмурящийся от наслаждения; теплый пар веял чем-то непривычным и приятным, чем он только что вымыл по-солдатски коротко стриженную голову. Очень кстати оказалась привычка бриться простеньким станком, потому что в ванной не нашлось розетки для электробритвы. Даже чистка зубов доставила Уолтеру радость. Волосы он причесал щеткой. Он наденет свою лучшую рубашку, приличный галстук, сменит толстый ковбойский ремень на тонкий коричневый, скромный, как сдача с доллара. А уж оглядеть себя он сможет со всех сторон, имея столько зеркал на выбор. С ковбойскими штанами ничего не поделаешь, с бухгалтерской отчетностью тоже, ну да ладно. Зато сейчас Руфь, вся сверкающая, встретит его на площадке лестницы… Да нет, не будет она сверкать а жалко… потому как сейчас (ему пришлось сделать усилие, чтобы избавиться от собственной выдумки) все-таки утро, а не вечер, и солнце будет на другой стороне дома — оно хлынет в окна столовой, как Ниагарский водопад.
Столовая и в самом деле была залита солнцем, и ему приготовили место с видом на сад: салфетка в серебряном кольце — пронумерованном, то есть считается, что человек садится за стол не в последний раз, — стакан для сока, тарелка для фруктов, персональная баночка джема с зелеными листочками и красными клубничками на крышке, кофейная чашка с блюдцем самой фантастической работы — ободок был ажурный, как кружево; затем следовало серебро, сияющее улыбкой, приветливые нож и вилка, малюсенькая ложечка, наверно, для джема, хрустальная масленка, обложенная кубиками льда, корзинка с хлебом, покрытая салфеткой, белой, как белок. Его ждали. А он уж был тут как тут. Покашляв, чтобы сглотнуть комок в горле, он уселся на свое место тихо, как кот.
— Мистер Риффетир? — донеслось из кухни.
— Совершенно верно.
— Хорошо спалось?
Стук нарезающего что-то ножа участился.
— Да-да, великолепно, — с готовностью откликнулся он.
— Отлично. Подождите минуточку!
И через минуточку ее рука поставила на его тарелку тарелочку с фруктами. Нежные кружочки апельсинов и киви, как осыпавшиеся цветы.
— Соку? — Бетти наклонила графин, который держала в другой руке.
— Да, спасибо, налейте, пожалуйста.
Он улыбнулся Бетти со всей щедростью счастья, но ее лицо напряглось, когда он нацелился вилкой на ломтик апельсина. Ах да… он отложил нож, отодвинул вилку и принял приличествующий моменту торжественный вид.
