– Я не знаю, чем я еще должен сражаться.
Он произнес эти слова за несколько часов до начала советской атаки.
В немецких штабах ожидали начала вражеского наступления крупными силами 23 ноября.
Однако, прежде чем вражеские генералы отдали приказ о начале наступления, начал действовать другой генерал. Его звали «генерал Зима».
Он ввел свой полк в бой 16 ноября. Началось все с ледяного юго-западного ветра, благодаря которому температура очень быстро понизилась до трех градусов ниже нуля. На небе появились темные облака. На землю посыпались крупные снежные хлопья. Через несколько часов они превратили руинный ландшафт Сталинграда в странную снежную пустыню.
Затем наступило 19 ноября!
Над городом висела тревожная тишина, которую лишь иногда разрывал шум моторов. А порой сигнальные ракеты сверкали в сумеречной темноте, висевшей над покрытыми снегом полями воронок. Казалось, что территория вокруг сталинского города задержала дыхание.
То же самое делали военные на своих заснеженных позициях. Среди них был фельдфебель Александр Андрику из 3-й румынской кавалерийской дивизии, базировавшейся к югу от Клетской. После войны Андрику жил в Федеративной Республике Германии. События той зимней ночи он описывал следующим образом:
«Было около полуночи, когда началась снежная буря. Ветер изменил направление и теперь дул с востока. Он был настолько морозным, что казалось, будто кожу лица жгло огнем. Снежный вихрь был таким плотным, что мы с трудом могли что-то разглядеть в метре от нас.
Мы на корточках сидели в убежище, где коптила печка. От нее шел резкий запах, который через некоторое время вынудил меня выбраться в зимнюю ночь.
Яростный ветер, дувший с Дона, вперемешку со снегом бил в лицо. На фронте все было тихо. Это было пугающее, давящее на нервы спокойствие. Офицеры вылезали из убежища. В мерцающем свете их фигуры казались нереальными и призрачными. Люди внимательно прислушивались.
Но в этой ночи нечего было слушать. Умолк громыхающий гул моторов. Над снежными полями висела напряженная тишина. Когда холод пробрал меня до костей, я вернулся в убежище и лег на свою полку. Милан, мой черный шпиц, сидел на полу. Однако он не стал, как обычно, укладываться в моих ногах. Он сидел на задних лапах и сосредоточенно к чему-то прислушивался. Его глаза были направлены на перекрытие бункера. Казалось, что он что-то учуял.
Я провалился в неспокойную полудрему. Меня разбудила дрожь под моей полкой.
Было четыре утра.
