Донна сглотнула.
— Держите мою очередь, — предупредил он, потом сказал мужчине с женщиной за ними: — Я вернусь через минуту.
Те в ответ кивнули.
Возвратился он с двумя шоколадками в руках. Точнее, с одной целой и другой уже надкушенной. Некоторые пассажиры ему заулыбались, несмотря на то что его одежда была измазана кровью. Рождение ребенка сблизило всех.
Он предложил целую шоколадку Донне:
— Это ваша. Набита калориями.
Она благодарно кивнула и разорвала обертку, чувствуя себя более голодной, чем могла предположить.
Фрэнк взглянул на свою одежду.
— Пожалуй, мне следует переодеться, прежде чем мы прилетим в Сиэтл. Иначе у полиции могут возникнуть вопросы.
Он сказал это безо всякой неловкости. Донна поймала себя на том, что хочет понять, каким надо быть человеком, чтобы испытывать такую уверенность в себе. И в других.
— Это было так впечатляюще! — (Фрэнк вопросительно поднял бровь.) — Тогда, в самолете, с Розмари.
Он небрежно пожал плечом.
— Я ничего не делал. Просто был рядом, чтобы принять ребенка, когда он выйдет. Мамочка все сделала сама.
И скромный к тому же. Приятный дополнительный штрих. Интересно, искренне ли это? Ховард Уокер был таким же тихоней, пока она не ответила отказом на его предложение встретиться вечерком. После этого он сделался агрессивным.
— Вы ее успокаивали, — напомнила она.
Фрэнк ухмыльнулся, отламывая кусок шоколада. К шоколаду у них с Молли была одинаковая страсть. Должно быть, у племянницы это наследственное.
— Это я себя успокаивал. Розмари держалась молодцом.
Донна вгляделась в него.
— А вы не падки на комплименты.
Фрэнк улыбнулся. На долю секунды в его мозгу вспыхнул образ. Сцена. Он и Донна на мягкой постели. Почувствовав мгновенную реакцию своего тела, он прогнал эту картину прочь.
— Смотря какие.
Донна почувствовала, как мгновенно напряглось все ее тело. Она опустила глаза и принялась рассматривать шоколадку.
Напряжение не отпускало. Что-то происходило между ними в этом крошечном переполненном аэровокзале. Что-то оттаивало внутри нее, и Донна понятия не имела, что с этим делать. Она знала только, что не испытывала ничего подобного после смерти Тони. Он был единственным человеком, заставлявшим ее чувствовать себя женщиной, а потом уже всем прочим. Он умел делать это одним взглядом.
Такой же взгляд был и у этого мужчины.
Но Фрэнк ей совершенно чужой, несмотря на то, что они пережили в самолете. Она даже не помнит его фамилию.
