Таков Спиноза в изображении лидера «философии науки». Если он прав,
то вывод следует сделать такой: Спиноза знаменит как человек, потративший всю
силу своей уникальной нравственной чистоты на пропаганду нелепейших и вреднейших
заблуждений. Несчастный безумец, погубивший свою беспримерную личность на пустое
и вредоносное дело, – наивно-честный безумец...
Поэтому, безусловно, правы были те люди, которые и в 17‑м,
и в 18‑м, и в 19‑м веках отвергали его учение как «антинаучный бред»,
– «логика, философия и наука XX века» доказали-де окончательно их правоту.
Неправы они были, дескать, только в одном, – что обзывали его идеи
«ужасающе безнравственными», в то время как они «ужасающе бессмысленны», «ужасающе
антинаучны», «ужасающе нелогичны и противологичны».
Так выглядит Спиноза после «перевода» его сочинений на «язык науки»
– на жаргон неопозитивизма. Стал он после этого хоть капельку «понятнее»? По-видимому,
нет. Он окончательно превратился в загадочный парадокс.
И не только Спиноза. А вместе с ним – и все те люди, которые и
в 17‑м, и в 18‑м, и в 19‑м веках видели в Спинозе великого
мыслителя, открывшего человечеству глаза на мир. Мыслителя, который сорвал с
глаз людей повязку религии – повязку вроде той, что надевали на свои глаза правоверные
евреи в синагоге, – чтобы не видеть ничего, кроме своего бога. Мыслителя, который
впервые посмотрел на окружающий мир широко открытыми глазами Человека, да еще
вооружил эти глаза мастерски отшлифованными линзами мощного телескопа – чистыми
линзами понятий. Родоначальника научной критики Библии. Родоначальника умного
философского материализма, наследниками которого считали себя Гердер и Гёте,
Фейербах и Маркс. Родоначальника глубоких диалектических идей, перед которым
отвесил глубоко-почтительный реверанс Гегель, заявивший: «Быть спинозистом, это
– существенное начало всякого философствования».
Если вы поверили Бертрану Расселу, то вам уже никогда не понять
и Альберта Эйнштейна, который хотел бы видеть именно Спинозу «третейским судьей»
в своем споре с Нильсом Бором и спрашивал Бора в письме: а что сказал бы старик
Спиноза, если бы его удалось пригласить на дискуссию о перспективах развития
квантово-механической модели физической реальности...
Мы не говорим уже о позиции Г. В. Плеханова, который называл марксизм
«родом спинозизма» и вспоминал о словах Фридриха Энгельса, который на его вопрос
– «Так, по-вашему, старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не
что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?» – ответил, не раздумывая:
«Конечно, старик Спиноза был вполне прав».
