Из этой гипотезы прямо следует, будто с помощью света мы «видим»
– воспринимаем – вовсе не другие тела, а лишь те особые «действия» или «следствия»,
которые эти другие тела через посредство отскакивающих от них световых корпускул
вызывают внутри нашего собственного тела, внутри нашего глаза. Если эта гипотеза
правильна, то следует сказать прямо, что никаких внешних тел мы никогда не видели
и не увидим и что мы воспринимаем с помощью органа зрения не «внешний мир», а
всего лишь наше собственное внутреннее состояние, вызванное какими-то абсолютно
не похожими на него «причинами»... Но этого вывода физики не делают, ибо боятся,
что в таком случае нелепость их гипотез станет очевидна и для ребенка, который
хорошо знает, что с помощью глаз он видит все-таки внешние вещи, а вовсе не только
«раздражение внутри своего глаза».
Поэтому я и думаю, что «свет» остается невидимым вовсе не по причине
чрезвычайной малости «световых корпускул», а по той причине, что у «света» вообще
нет своего особого «тела», по той причине, что «свет» – это не масса летящих
частиц, а, скорее, особое действие непрерывной среды, наполняющей все мировое
пространство, действие, похожее, скорее, на перемещение волн в океане, – так
что «частицы», переносящие световое воздействие, вовсе не летят в пустоте, а,
оставаясь примерно на том же самом месте, колеблются очень тонко, заставляя колебаться
соседние частицы, и, толкая таким образом одна другую, передают колебание на
очень большие расстояния и притом очень быстро.
Передачу светового воздействия можно потому уподобить скорее давлению,
оказываемому на ретину нашего глаза длинным «столбом» частиц, другой конец которого
«упирается» в видимое тело. Поэтому-то с помощью глаза мы как бы «ощупываем»
вне нас лежащую вещь, совершенно так же, как слепой ощупывает своей палкой форму
и положение вещи, встретившейся ему на пути. Тогда становится понятно, что с
помощью глаза мы видим именно внешние вещи, а вовсе не особые раздражения внутри
глаза, внутри нашего собственного тела, – воспринимаем форму и расположение других
тел, а вовсе не форму и расположение частиц внутри нашего собственного тела.
Я думаю, что физики только тогда правильно объяснят причину и природу
света и зрения, когда откажутся от нелепого представления о световых корпускулах,
некритически заимствованного ими у древних греков, и примут мою точку зрения
на свет как на своего рода «волны в эфире» – в непрерывной тончайшей телесной
среде, заполняющей все мировое пространство, – и перестанут представлять себе
«свет» как быстрый полет выдуманных ими крошечных неделимых корпускул в выдуманной
ими же «пустоте» (т.е. пространстве, как его понимают все пустые люди).
