Сторонников такого толкования философского языка можно встретить
во все века и в любом городе мира. Как правило, они принадлежат к числу тех самых
«правоверных» последователей своего «учителя» (Моисея или Христа, Магомета или
Будды – это совершенно безразлично), которые убеждены, что все проблемы мира,
прошлого, настоящего и будущего, уже решены на страницах «Священного писания»
и что поэтому дальнейшее «философствование» – это только «любомудрствование».
Рассуждательство, излишнее в том случае, если оно подтверждает истины
священного писания, и нетерпимо-вредное, когда оно нацелено на что-то иное.
Сторонники такой «интерпретации» философского языка и философских
положений всегда требуют от философа прямого перевода его высказываний и терминов
на тот язык, которым написано их собственное священное писание. И если при переводе
получается знакомая им фраза из этого писания, они успокаиваются. Если же в переводе
на их язык то или иное философское положение начинает звучать непривычно для
их ушей, то они немедленно начинают беспокоиться и кричать о «подозрительном
образе мыслей», об «уклонении философа» от единственно-правильного (по их, понятно,
разумению) пути...
Мы должны успокоить читателя. Спиноза стал выражать свои наблюдения
и выводы на языке философии вовсе не для того, чтобы «скрыть» свои еретические
мысли. Наоборот, для того, чтобы сделать их предельно явными и для самого себя,
и для других. Он осуществил «перевод» своих наблюдений с языка «реальной жизни»
– на «язык философии» только потому, что у человечества вообще нет другого способа
увидеть в фактах то, что не видно невооруженному глазу, то, что остается невидимым
для простого и немудреного «здравого смысла».
Хотя этот «здравый смысл» и остается исходной точкой для самого
высокого философствования. В понятиях философии окружающий мир и факты этого
мира открываются иными, нежели для простого здравого смысла и его понятий. Иными
– в смысле более глубоко, более всесторонне и ясно познанными. А не в том смысле,
что философия видит какие-то совсем другие вещи и факты, нежели любой здравомыслящий
человек.
Так что философ прежде чем стать философом, должен быть сначала
зорким, честным и здравомыслящим человеком. Человеком, который способен ясно
различать слова и поступки, чтобы затем судить, где эти слова с
поступками согласуются, а где – нет. Иного пути в высшие этажи философского мышления
не существует.
