Карпычев продолжал удерживать старика. Он схватил его за плечи и не давал продвинуться вперед.
Вдруг старик замер. Его лоб нахмурился, рот приоткрылся. Он словно к чему-то прислушивался. Глядя на него, я тоже весь обратился в слух. Но в моих ушах по-прежнему господствовала тишина.
Старик посмотрел на Карпычева и негромко произнес:
— Мне сказали, чтобы я взял тебя с собой.
Карпычев отшатнулся. В глазах старика снова появился безумный блеск.
— Ты должен пойти со мной, — внушающе отчеканил он, и повторил эту фразу еще несколько раз.
Карпычев обмяк. Старик положил руку ему на плечо и заговорил так, словно читал проповедь.
— Нам нечего бояться. Нас ждет только хорошее. Мы должны без тени сомнения отвергнуть от себя этот суетный мир, возвыситься над его приманками, сбросить с себя пороки рода людского, и обрести свободу. Этот мир не дает свободы. Мы все — его рабы. Мы всего-навсего игрушки в руках слепой и безжалостной необходимости.
Старик высвободил руки, широко раскинул их в стороны, и восторженно прокричал:
— Нас ждет свет! Нас ждет грядущее!
У меня по спине даже поползли мурашки. Я с боязливым изумлением наблюдал за ним. В этом человеке явно жил какой-то гипнотический дар, способный подчинить чужую волю. Сила его темперамента пробуждала самые потаенные уголки подсознания, и заставляла их проявлять себя с неукротимым неистовством. Мои ноги как-то сами по себе, вопреки моему желанию, сделали два шага вперед. Мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вырваться из лап ухватившей меня дьявольской силы. Я снова отступил назад.
Карпычев стоял, не шелохнувшись. Его глаза отрешенно смотрели куда-то в даль. Он был словно парализован фанатизмом старика.
Тот взял его за руку и проговорил:
— Пойдем со мной.
Карпычев покорно последовал за ним.
— Геннадий Матвеевич! — предостерегающе крикнул я.
Старик обернулся и зыркнул на меня так, что меня словно шарахнуло током.
— Женя, — глухо, с напряжением, словно с кем-то борясь, выдавил из себя известный актер. — Позаботься о Радике.
Они стали спускаться вниз. Я стоял и зачарованно наблюдал, как две темные фигуры постепенно растворяются в расстилавшемся по дну оврага тумане.
Прошло около часа. Карпычев со стариком не возвращались.
Туман в овраге перестал клубиться, и принял свой естественный бледноватый оттенок. Я ходил по краю склона и жадно прислушивался к доносившимся до меня звукам, пытаясь различить в них шум приближающихся шагов.
— Геннадий Матвеевич! Геннадий Матвеевич! — громко звал я.
