. Кто-то утверждал, что фюрер уже совершенно сошел с ума, а его друга Геринга упекли в секретную тюрьму, поскольку тот хотел убежать в Швецию.
В новогоднюю ночь многие берлинцы не захотели поднимать бокалы и традиционно желать друг другу счастья. Слишком велик был страх перед наступающим годом. Семья Геббельса ужинала в компании полковника Ханса Ульриха Руделя, выдающегося воздушного аса, неоднократно отмеченного высшими наградами рейха. Главным блюдом в меню был картофельный суп. Тем самым один из руководителей рейха подчеркивал свой аскетизм[17].
Новогодние каникулы закончились 3 января. Германская привычка к труду и дисциплине никуда не исчезла, но многим немцам теперь было просто нечего делать в заводских цехах и учреждениях. Предприятия простаивали из-за отсутствия необходимых материалов и оборудования. Тем не менее немцы продолжали исправно ходить на работу, добираясь до нее либо пешком, либо на общественном транспорте. Ремонтные бригады творили буквально чудеса, снова и снова восстанавливая разрушенные пути железных дорог и метрополитена. Окна заводов и фабрик были разбиты. По цехам гулял ветер. Обогревать их было невозможно — отсутствовало горючее. Немцы, заболевшие простудой или гриппом, полагались теперь только на самих себя. Лишь с очень серьезным недугом можно было идти к врачу. Большинство докторов к тому времени уже отправили на фронт. В тыловых госпиталях и в больницах в основном работали иностранцы[18]. Даже в центральной берлинской больнице, Шарите, коллектив врачей являлся многонациональным и состоял из датчан, румын, украинцев, венгров и прочих.
Тем не менее германскую военную промышленность еще можно было называть процветающей отраслью экономики. Ею руководил личный архитектор Гитлера, "вундеркинд" Альберт Шпеер. 13 января 1945 года он выступил перед немецкими военачальниками в местечке Крампниц, неподалеку от Берлина. Шпеер подчеркнул важность взаимодействия между фронтовым командованием и руководством военной промышленности. Он, не в пример другим нацистским министрам, не скрывал реального положения дел и открыто говорил о "катастрофических потерях"[19], понесенных вермахтом за последние восемь месяцев.
Однако он отметил, что бомбардировки союзников не нанесли существенного ущерба военной экономике рейха. Только за декабрь 1944 года на заводах было собрано двести восемнадцать тысяч винтовок, что почти в два раза превысило среднемесячное производство 1941 года. Выпуск автоматического оружия возрос почти в четыре раза, а танков — почти в пять раз. Только за декабрь 1944 года из цехов в армию было отправлено тысяча восемьсот сорок бронированных машин, что составило больше половины от числа всех бронированных машин, произведенных в 1941 году. Вермахт получал теперь и значительно большее число тяжелых танков. Одной из самых серьезных проблем, по мнению Шпеера, оставалась проблема с горючим. Но он на удивление мало сказал о выпуске боеприпасов. Действительно, рост производства оружия и военной техники еще ничего не значил, если не дополнялся выпуском достаточного количества патронов и снарядов.
