Шпеер выступал свыше сорока минут, подкрепляя свой доклад статистическими данными. Он не стал более говорить об огромных потерях на фронте, но выразил надежду, что к весне 1946 года Германия сможет производить до ста тысяч пистолетов-пулеметов в месяц. Естественно, министр ни словом не обмолвился о том, что рост военного производства происходит в основном за счет рабской эксплуатации иностранных рабочих, которые каждый день умирали тысячами.
В этот самый момент советские армии, насчитывавшие более четырех миллионов человек, сосредоточились в Польше, вдоль реки Висла и южнее границы Восточной Пруссии. Они были готовы начать наступление, которое Гитлер считал невозможным.
Глава вторая
"Карточный домик" на Висле
Оценка мощи советских войск, представленная генералом Геленом, отнюдь не была преувеличением. Напротив, можно сказать, что существовал определенный недостаток сведений о противнике на наиболее опасных участках. Красная Армия имела от шести до семи миллионов человек на фронте, протянувшемся от Балтики до Адриатики[20]. Таким образом, она располагала силами, более чем в два раза превосходящими войска вермахта и его союзников на момент их вторжения в Советский Союз. Летом 1941 года Гитлер был убежден, что Красная Армия едва ли не полностью разгромлена, что оказалось одним из самых катастрофических просчетов в мировой истории.
"Мы проиграли, — признавал в январе 1945 года германский унтер-офицер, — но мы будем сражаться до последнего человека"[21]. Ветераны Восточного фронта считали, что война может закончиться только смертью. Любой другой исход казался им просто немыслимым. Они хорошо знали, что Красная Армия будет им мстить за все произошедшее на оккупированных территориях. Сдача русским в плен означала работу в качестве "Stalinpferd" ("сталинской лошади") и последующую неминуемую гибель в сибирских лагерях. "Мы больше не воевали ни за Гитлера, ни за национал-социализм, ни за третий рейх, — писал один из эльзасцев, ветеранов дивизии СС "Великая Германия". — Мы не воевали даже за наших невест, матерей, родных и близких, запертых в ловушке опустошенных бомбардировками городов. Мы воевали из-за одного только страха… Мы воевали за самих себя; воевали, чтобы не погибнуть в грязных щелях и траншеях, заполненных снегом; мы воевали, подобно крысам"[22].
Все бедствия предыдущего года, особенно окружение и разгром группы армий "Центр", забыть было невозможно. Офицеры, насаждавшие национал-социалистические идеи в армии — нацистский аналог советских комиссаров, — старались поднять боевой дух простого германского солдата ("ланд-зера"), раздавая обещания, равно как и угрожая каждому, кто дезертирует либо отступит с поля боя без приказа. "Вы не должны бояться русского наступления, — говорили они солдатам. — Если враг начнет атаку, наши танки будут здесь через четыре часа"
