— Меня здесь и так называют маменькиным сынком, — я едва не стукнул трубкой о стену. — Нет. Если ты приедешь, я уеду отсюда.
— Не смей говорить со мной таким тоном, Брюс!
— Мама, я хочу только услышать ответ на вопрос. Я имею право услышать!
— Его подставили, — она разрыдалась. — Его обвинили в растрате. Но он не виноват, Брюс! Я знаю, что не виноват!
— Спасибо, мама, — я успокоился. Гнев схлынул, как и не было. — Извини, что расстроил тебя. Пожалуйста, не звони мне пока, я не хочу, чтобы мой разговор слышало всё общежитие.
И положил трубку.
Когда я обернулся — позади меня стоял Длинный и… Жан. Поль смотрел на меня, как на пустое место. А на лице Жана я увидел почти виноватое выражение — дескать, прости, старик, мне это не в радость.
Быстро Поль сделал из них «шестёрок». Слишком быстро. Я прошёл мимо, ожидая удара или чего-то такого, но ничего не случилось.
Брюс, общежитие, 12 апреля 2010 года, 13:00
Мне пора собираться на лекцию. Ручаюсь, я и там буду сидеть, как прокажённый — вокруг никого, все делают вид, что меня нет. Ладно, плевать! Я не собираюсь сдаваться и уезжать отсюда до окончания курса. Я запустил руку в карман брюк — платок так и лежал там — и в сотый раз подумал, не сжечь ли его ко всем чертям. Или я уже пробовал? Так и не решился. Не смог. Я не смог вызвать в себе подлинное отвращение или ненависть к Ники. Но не мог и сказать хоть кому-то, почему.
Лифт занят. Ладно, прогуляюсь. Я услышал смех, голос Ники этажом ниже — и невольно вышел в коридор, словно у меня могли быть дела на том этаже.
У меня чуть челюсть не отвисла. Ники шла в обнимку с Кристин Фаро — «медвежонком». Неразговорчивая, коренастая, Кристин никем не интересовалась и водила дружбу только с Шарлоттой Бреннер, с которой и жила в одной комнате. Что задумала Ники?
Ники что-то шептала на ухо Кристин и та смущённо улыбалась, отводила взгляд. Они прошли мимо меня — Ники меня теперь в упор не видела, Кристин не видела всегда.
— Да, моё солнышко, — услышал я голос Ники. — Только скажи!
Кристин рассмеялась, прижалась к Ники… о Кристин и Шарлотте что-то говорили, с усмешкой, но я старался не слушать сплетни. То, как рука Ники скользнула по Кристин… что-то здесь кроме дружбы, точно. Ники, что ты задумала на этот раз? Какую гадость для Кристин?
Они ушли вниз по лестнице, и я только сейчас заметил, что в том конце коридора стоит, глядя в пространство, Шарлотта Бреннер. Осунувшаяся, бледная, жалкая тень самой себя. Совсем недавно она могла во всём затмить Ники, если бы её интересовало чьё-то внимание.
