— Но университетский диплом — это престиж в своем роде.
— А я никуда отсюда для продолжения карьеры не собираюсь. Горячий ручей меня вполне устраивает.
— Нравится полное единение с природой в естественных условиях?
— Хочешь пить? — спросил егерь, меняя тему.
— Попозже.
— А может, обед закатим?
— Пока нет аппетита.
— Ничего, появится.
Принцесса, наблюдая, как меняется выражение лица егеря, видела, что в нем сейчас борются два противоречивых желания — избежать дальнейшего повествования… и высказать все напрямую, без утайки…
Принцесса решила помочь егерю излить свою тайну и облегчить исстрадавшуюся душу.
Смелая американка не знала, какие будут откровения, но правда — какая бы страшная и противоречивая она ни была — все равно лучше сомнительной неопределенности и тревожащей неизвестности.
А судя по нелетной погоде, с этим отчаявшимся человеком ей придется провести еще не один день.
— Стью, но все-таки — что тебя заставило стать отшельником?
— Ладно. На прямой вопрос будет и прямой ответ.
— Только, Стью, не говори мне, что ты — маньяк-убийца. Я этого не перенесу.
— Будь я серийным убийцей, ты бы давно была трупом — не так ли?
— Сорри, сорри, я хотела шуткануть.
— В смысле — пошутить?
— Не обижайся, Стью.
— Я и не обижаюсь. Какие еще будут варианты моей злосчастной судьбы?
— Есть весьма реалистичные варианты твоего вынужденного отшельничества.
— Продолжай, продолжай.
— От самого экзотичного до самого плачевного.
— Начни с экзотичного.
— Допустим, ты — раскаявшийся киллер.
— Очень экзотично.
— Тебя замучила совесть.
— У киллеров совесть атрофирована.
— Но не у русских.
— Это почему же?
— А русские не могут, чтобы не терзаться за совершенные неправедные дела.
— Это тебе русская бабушка из кордебалета рассказала?
— Не издевайся. Моя бабушка танцевала на сцене Большого театра! Да, она мне читала иногда «Историю государства Российского», рассказывала кое-что о российской жизни. И я поняла, что на Руси все — от царя до юродивого — полностью неадекватны.
— Это как?
— Слишком широк диапазон у русской души. Вас бросает из стороны в сторону, и злодей легко превращается в святого или святой в злодея.
— Ладно, не будем развивать неподъемную тему загадочного русского характера.
— Не будем.
— Да, стрелять я умею, и неплохо. Но убить зверя и птицу — это одно, а вот себе подобного — совсем другое.
— А мне жалко медведя.
— Мне тоже. Но если шатуна не застрелить, он таких делов понаделает — мало не покажется.
— Значит, вариант с киллером отбрасываем.
