Я гадал, пытается ли Ильва отыскать нас. Быть может, в эту самую минуту целые армии сотрудников службы безопасности НПО «ВОЛ» врываются через гипердверь на Другую Венеру, хватают человечков из поселка, заставляют объяснить, куда мы делись? Быть может, они даже перенесут на ту сторону по частям и вновь соберут ВОЛовий военный корабль, оснащенный преобразователем модуля поля. Я подозревал: ничего, способного дать отпор даже самому маленькому из моих легких крейсеров, в этой вселенной не сыскать.
Мы, как сумели, обнялись и поговорили о себе — о моей износившейся и подновленной жизни после жизни, об Оддни… нет. Не о ее подлинном «я», которое медленно высвобождалось из мглы. Всего лишь о радостях бытия дубль-тел. О том, как ей недостает присутствия Ильвы.
Оддни попросила продолжить историю про Орма с Токой и про тех, что, сев на весла, уплыли служить господину Альмансуру, и я рассказывал, пока обоих не сморило. Разбудило нас алое сияние чужой зари. Понятия не имею, сколько мы проспали, однако на то, чтобы скоренько обогнуть Юпитер и вновь встретить солнце, у здешней луны безусловно ушли часы, а не дни.
Вскоре после восхода мы услышали снаружи приглушенную возню, невнятный певучий говор; в замке маленькой двери для персонала рядом с большой, через которую нас доставили, бренькнул ключ. Дверка отворилась, и мы увидели, как облаченный в кожу человечек с тетрадкой избавляется за порогом от меча и перевязи. Человечек вошел, и дверь за ним заперли.
Я сказал:
— Приятель, ты, похоже, мал да удал.
Он как будто смутился, а потом, непривычно растягивая слова, произнес нараспев:
— Я быть Тэнь кай Каль, наиглавнейший изучатель Машинная эра. Ты быть Челомат, а… — Озадаченный взгляд в сторону Оддни, долгий, полный глубокого восхищения, но от этого не менее озадаченный. — Нет Челомат, нет Бессмертный, нет первобытень Эпоха Грез, так, да! Э?
Я усмехнулся и сказал:
— С грамматикой полный швах, но я рад, что вы хоть немного говорите по-английски. По-гречески мы оба ни бум-бум.
Недоумение. Он раскрыл тетрадь, полистал и с нескрываемой досадой переспросил:
— Английски? Гречески?
Меня вдруг осенило. Тетрадка-то — пожалуй, самодельный словарик.
— Английский — это язык, на котором мы сейчас говорим. Греческий — тот… — Я указал на него, потом на дверь.
В ответ — неописуемое изумление.
— То речь Челомат. Я… мы… Зейя. — Он опять повернулся к Оддни, приблизился, обошел вокруг, глядя вверх, и отвел глаза, качая головой. Вернувшись ко мне, он сказал: — Найтить Челомат на Афродитэ быть дичь. Челомат нет ходи запредельно. Челомат с Греза? — Сердитый взгляд, грозное потрясание тетрадью. — Агент Бездна Времен? Объяснять, не то… Пеняй на себя.
