Я уселся на пол, чтобы наши лица пришлись вровень, и уставился на «изучателя», отчего тому, похоже, сделалось неуютно, хотя глаза во мне — самое человеческое.
— Послушайте внимательно, мистер Тэнь кай Каль. Я не представляю, о чем вы. Что за «Челомат», черт побери?
Он сунул тетрадь под мышку и довольно долго смотрел на меня в упор, стараясь пробуравить взглядом череп, потом сказал:
— Челоматы явись из Эра Грез, летай к звездам, видай все чудеса, вертай домой умирать и оставляй вся наука Бессмертным. Сами сгинуть. Давно сгинуть.
Оддни прошептала:
— Он что же, думает, будто мы пришли сквозь время?
В ее голосе так и слышалось: «Невероятно».
Человечек тотчас обернулся, ошарашенно взглянул на нее и опять отвернулся ко мне.
— Запах Грезы… вторгайся. Отвлекай.
Я тихонько фыркнул. Бедняга понятия не имел, как мощно Ильва Йоханссен раскачала феромоны своей дивизии дубль-тел, чтобы держать меня, чешуйчатого, на боевом взводе.
— Она права?
Тревога. Пожатие плечами.
— Челомат нет ходи запредельно. Бессмертные нет ходи запредельно. Грезы нет верно! Души из Бездна Времен на Аресе? Может, так, да. Титаниды говори… — Снова сердитый взгляд, прищур, подозрение: меня морочат!
Я сказал:
— Вы не видите, что для нас все это чушь собачья?
Но Оддни вмешалась:
— Последовательность… Эпоха Грез, Машинная эра, Бессмертные, Бездна Времен…
Неприязненный взгляд: до человечка дошло.
— Что ты знай еще? После Бездна Времен?
Она сказала:
— Здесь и сейчас?
Он сказал:
— Откуда, по-твоему, берись народ Зейос? Кто создал мы?
Я сказал:
— Ручаюсь, не Господь по своему образу и подобию, верно?
— А кто такие «души из Бездны Времен»? Вы сказать, на Марсе. Марсиане?
Вдали заголосили сирены, и срез неба в окнах под потолком омыли переливы жемчужного света. В дверь забарабанили; наш дознаватель вдруг перепугался и кинулся наутек, выкрикивая что-то на местном гнусном изводе греческого. Дверь открылась, выпустила его и со стуком захлопнулась; языки замков со скрежетом вошли в пазы.
Опять крики. Опять сирены, громче прежнего. Что теперь? Я поднялся на цыпочки у окна и увидел расплавленную звезду, истекавшую в вышине молочным сиянием, достаточно ярким, чтобы отбрасывать тени в оранжевом свете Юпитера и солнца. Оглушительный рев в стороне космопорта, и — один, второй, третий — в воздух взвилось что-то вроде реактивных снарядов. Нет, не снаряды. Они походили, скорее, на выталкиваемые с пусковой площадки пороховыми ракетными двигателями истребители-перехватчики середины двадцатого века, вроде «Старфайтеров F-104»: разворот, сброс стартовых ускорителей — и вперед, изрыгая светлые струи ослепительно синего пламени, лечь на курс к расплавленной звезде.
