— Какой треп, когда впереди передовая маячит? Хорошо, что допер ты до этого сам. Ну, присядем на дорожку, да и тронемся. И нам пора, и Кате, наверно, тоже. — Мачихин присел.
Присели и сержант с Катей, которая после слов сержанта уже не глядела на него с недоброй настороженностью, а стала смотреть просто, даже вроде сочувственно Мужчины закурили, а она сорвала какую-то травинку и — в рот взяла, пожевать. Разговора не получалось, сидели молча, каждый в своем.
Первой поднялась Катя
— Ну, дядя Федор, прощаться пора. Вы уж матери моей обязательно отпишите, что видели меня. Слышите — обязательно.
— Конечно, Катюша
— А вы мне номер своей полевой почты не дадите? — робковато спросил сержант
— А зачем вам? — опять насторожилась Катя.
— Писать вам хочу. И от вас получать письма хорошо бы. А то, что, встретились, и — в разные стороны. А мне вам, может, много сказать нужно.
Катя подумала немного, а потом сказала:
— Ладно, записывайте.
Сержант обрадованно вынул огрызок карандаша, бумажку и записал.
— Спасибо, Катя. Значит, черкну я вам из госпиталя?
— Пишите, что мне, жалко, — вроде бы безразличии ответила она, но все же улыбнулась, потом подошла и поднявшемуся Мачихину, прижалась к его груди.
Он поцеловал ее в щеку, погладил по голове. Подала она руку и сержанту, который уже не стал долго ее держать, а лишь пожал тихонько.
— Ну, Катерина, желаю тебе того, что каждый солдат другому желает.Голос Мачихина дрожал немного, а здоровой рукой тер он глаза.
— Да, да, всего вам хорошего, Катя, — заспешил и сержант.
Вышли они на дорогу и пошли. Катя стояла и махала им вслед, сержант тоже, часто оборачиваясь, помахивал, пока не скрылась она за поворотом.
Поначалу шли молча. Мачихин часто вздыхал, крякал, а сержант, видно, ходьбой рану разбередил и когда оступался, то или стон у него вырывался, либо матюки. Версту всего прошли, и пришлось перекур делать. Присели. Закрутив цигарку, Мачихин буркнул:
— Тяжело у меня на сердце, сержант, все о Катьке глупой думаю. Что-то в глазах у нее нехорошее стояло. Приметил?
— В глазах не приметил, а что грустная была, то верно.
— Прямо хоть вертайся к ней, — сказал Мачихин.
Сержант полез в карман гимнастерки, вытащил купюры и стал считать.
— Порядочно у меня деньжат. И сальца купить можно и картохи. Давай в следующей деревне пошукаем?
— Ладно, — согласился Мачихин и вдруг вздохнул. — Знаешь, сержант, хотела мне что-то Катерина сказать, да не решилась. А что, никак в ум не возьму.
