Нет уж. Обойдемся без чужеземной магии…
В Хижину я вернулась около трех ночи. Стучаться, вернее, барабанить в дверь 'рогами и копытами' пришлось порядочно. Наконец выползла сонная Вижи, велевшая пробираться на свое лежбище как можно тише, так как все давно спят. Минут десять я безуспешно пыталась отыскать себе спальное место, в итоге пришлось довольствоваться креслом на кухне и чьим-то длинным плащом вместо одеяла.
Я глубоко вздохнула, поудобнее устраиваясь на своем коротком ложе, и нырнула…
Как же тут было темно! Абсолютная тьма. Она, казалось, просачивалась сквозь поры и окрашивала мои внутренности в цвет угля. Сдается, меня опять наказывали. За что? За невинные посиделки в кругу ацтекских божков?
— Эй, але, что за фигня? Кто напоил монтера? Дышать темно, и воздуха не видно. Срочно требую света! Света, света, света!..
— Привет, маленькая. Что ты так раскричалась? Кажется, я уже говорил насчет не восстанавливающихся нервных клеток. Сейчас будет свет!
Послышался щелчок, и прямо передо мной материализовалась свеча с крохотным язычком пламени. Ее держали узкие ладони, одна — в шелковой белой перчатке, другая — в бархатной черной. Оранжевый ореол высветил и знакомую фарфоровую маску.
— Что это за комната страха? Где мы, о надоедливейший из всех моих кошмаров?
— В мертвом мире. Я решил показать тебе место, которое стало ничем, хотя раньше воплощало собой полноту бытия.
— Вот так всегда! Ты решаешь мне что-то показать, а потом я мучаюсь приступами хандры. Я все больше склоняюсь к мысли, что ты — мое кармическое наказание, призванное истязать за грехи.
— Все может быть, маленькая. Я уже слышал сегодня несколько гипотез на свой счет. Некоторые меня искренне порадовали. Чего стоит хоть это: 'В нем нет ничего человеческого, но при этом он самый человечный из встреченных мной созданий'. Какая глубина, какой полет мысли!
— Подслушал чужой разговор, а потом еще имеешь наглость иронизировать над его содержанием?! Ах ты, скотина!
Я угрожающе замахнулась в направлении маски. И вновь оказалась в кромешной тьме.
На мои призывы и вопли никто не откликался.
И тут я по-настоящему испугалась. Никогда не думала, что темнота может быть настолько давящей, а тишина — настолько грохочущей. Я не понимала, стою я, или парю, или зависла в пространстве. Я не ощущала никаких предметов вокруг, но при этом казалось, что меня стиснули в чем-то тесном и жарком. На мои крики, уже безадресные — просто чтобы разогнать наваждение, не отвечало даже эхо.
