До нового дома они доехали довольно быстро. Фургон с мебелью уже был там, их вещи разгрузили и занесли внутрь. Дом и впрямь оказался очень милый — остроконечная крыша, вьющиеся цветы вдоль стен и огромный сад, где можно так чудесно играть. И в комнатах тоже пахло садом, фруктовым садом в теплый летний полдень.
Перевозчик уехал, а им предстояло сделать миллион разных дел — распаковать вещи, застелить постели, и за всем этим Симона ненадолго забыла про черный каменный дом. Ее спальня оказалась на самом верху, окно в ней было обито мягким войлоком, так что можно было лечь животом на подоконник и смотреть на поля, сколько душе угодно. Черный дом не было видно из ее окна, что уже хорошо. Она распаковала свои книжки, кассеты и диски, и ее комната стала совсем уютной, а после ужина откуда-то появился огромный рыжий кот, которого пришлось напоить молоком. За всем этим мама не заметила, что Симона такая тихая.
Она не осмелилась рассказать маме про старый черный дом, ведь это означало бы, что с ней что-то не так. Если ты слышишь голоса, которых не слышит никто, и видишь места, где никогда не был, значит, ты сумасшедший. А сумасшедших увозят далеко-далеко и запирают, чтобы никогда не выпустить обратно.
Черный каменный дом назывался Мортмэйн-хаус, а жившие в нем люди редко покидали его пределы. Иногда они были заперты внутри на долгие годы — и дети, и взрослые.
Но хуже всего было то, что они не знали, кому можно верить. Порою к ним приходили незнакомые мужчины, некоторые из них были обычными людьми, они спрашивали, как идут уроки и хорошо ли их кормят, а некоторые, с приторно-слащавыми голосами, были самыми ужасными людьми на свете. Если ты научишься отличать их, сказала девочка Симоне, то, может быть, успеешь спрятаться, когда они придут, или подпереть дверь стулом, чтобы они не вошли. Вот только отличить их было невозможно.
Симона спросила, кто были эти люди с приторными голосами, и девочка сказала, что их называют свиньями. У них жадные свиные глазки и толстые пальцы, они рассматривают детей, а потом улыбаются и тыкают в кого-нибудь пальцем: вот этот, пожалуй, сгодится.
Сгодится для чего?
Но девочка только рассмеялась в ответ, и в этом голосе было презрение, словно она считала Симону глупой. Ты понимаешь, сказала она. Ты понимаешь, о чем я, и Симона притворилась, что действительно понимает.
«Мортмэйн» означает «мертвая рука». Это по-французски, объяснила Симоне девочка.
