— Дайте знак, когда досыта насмотритесь, — неожиданно буркнул он так, будто набил рот кашей.
— Лео! — резко осадила его дама у стола. Он глянул на нее и ухмыльнулся.
— Мы же в зверинце, Клара, за решеткой. Черт подери, ручаюсь, там внизу берут за вход!
Она укоризненно взглянула на него, затем повернула свое остренькое птичье лицо ко мне и холодно осведомилась:
— Вы из полиции?
— Нет. Я фотограф.
— Что? Вы собираетесь здесь фотографировать?
Я успокоил ее, но теперь восторженно возопил Лео:
— Прекрасно! Выйдет дивное фото для «Семейного очага!» Неразлучная троица скорбящих — сестра и братья. — Его рука описала широкий жест, голос сорвался на фальцет: — Слева старшая сестра Клара вершит суд и расправу, посредине благовоспитанный братец Нильс, а справа младшенький, Леопольд, доставляющий всем одни огорчения и неприятности. Какая чудная фотография…
— Лео, сядь! — оборвала старшая сестра. Она встала, бледные щеки пошли красными пятнами.
Тут с другого конца комнаты долетел мягкий голос:
— Знаете, дядюшка, это совсем не смешно.
Говорила Хелен Леслер, вдова Гилберта. Она стояла у окна, перебирая цветы в оловянной вазе на низком сундуке. На мгновение наши взгляды встретились, и я понял, что она меня узнала.
Лео поморщился.
— Ты меня очень огорчила. — И сел.
Из-за прикрытой двери библиотеки долетал приглушенный гул голосов. Наверное, Веспер Юнсон допрашивает четвертого члена семьи. И ведь не исключено, что у кого-то из присутствующих пульс в этот миг бьется слишком часто.
Средний брат Нильс нарушил молчание:
— Неужто без этого нельзя?
Сестра поправила жабо, стайкой белых мотыльков трепетавшее на черном платье, и заметила:
— У полиции есть свои права.
Лео снова оживился.
— Совсем в горле пересохло.
Сестра даже взглядом его не удостоила. Лео посмотрел по сторонам и уставился в жутковатое полотно старого голландца над сервантом. При виде обнаженной девушки его глазки сладострастно вспыхнули. Он приблизил лицо к картине — и мигом потух.
— Надо же, черепу улыбается, — пробормотал он себе под нос. — Черт, а мне-то и в голову не приходило. — Наморщив лоб, он отвернулся от картины. — Нет, выпить было бы очень кстати.
В эту минуту дверь отворилась, и медленно вошла молодая женщина. Я успел отметить изысканный покрой черного платья и горжетку из чернобурок, небрежно накинутую на плечи. И тут наши взгляды встретились.
У меня было смутное впечатление, что глаза у нее большие и серые. Не знаю, долго ли я в них смотрел — кажется, целую вечность — не в силах оторваться. В жизни ничего подобного не испытывал.
