– Шестьсот литров, – отозвался Базилио.
– У меня четыреста, – сказал Ашот.
«Блин… – подумал капитан. – Аварийный остаток уже пошел, ему быстрее приземляться надо…»
Глянув на топливомер, он вслух произнес:
– У меня восемьсот. Садитесь первыми.
– Товарищ капитан, может, в строю над базой пройдем? – предложил Вася.
Старлея явно распирало от гордости за то, как ловко он отогнал от командира вражеские самолеты.
– Не дури! – резко ответил Хваленский. – А если еще «Фантомы» придут? А у тебя керосина на несколько минут…
– Понял… – Вася пристыженно умолк.
– Леопард-один, вам посадка, курс ноль-ноль-три, ветра нет, полоса свободна, – произнес руководитель полетов.
– Принял, – ответил капитан. – Второй и Третий сядут первыми, а я попытаюсь выпустить шасси.
– Есть, принял.
Вася и Ашот приземлились одновременно – благо ширина полосы позволяла. Хваленский же ушел на второй круг, отметив про себя, что в лесу неподалеку от аэродрома пылают два огромных костра, а в бетоне одной из рулежек зияет здоровенная воронка. Да и капониры неподалеку от полосы были разворочены взрывами – правда, ни самих самолетов, ни их обломков там не наблюдалось.
«Теперь разыграем небольшой спектакль…» – усмехнулся Хваленский. Разумеется, шасси выпустилось бы без проблем, в этом он был уверен, но это вызвало бы подозрения у тех, кто будет потом разбираться, почему он вступил в бой. Алиби – вот и все, что было ему нужно. Поэтому капитан при заходе на посадку спросил у руководителя полетов, видит ли он выпущенное шасси.
– Нет. Шасси не вышло. Вверх! Вверх! – отозвался вьетнамец.
Вьетнамцы и русские, столпившиеся на рулежке, с волнением следили за тем, как истребитель капитана кружит над базой.
– Катапультируйтесь или садитесь на брюхо, Первый, – предложил РП, но капитан обругал его по матери:
– Машину гробить не буду.
Потом он крутанул несколько энергичных «бочек», сделал «горку», спикировал… обычно так и делали, если шасси заклинивало, – перегрузки заставляли его вывалиться… и вот наконец, ко всеобщему облегчению, шасси выпустилось и встало на замки. На приборной панели успокаивающе вспыхнули зеленые огоньки, потом и РП подтвердил, что шасси вышло. Глубоко вздохнув, летчик пошел на посадку.
Зарулив на стоянку, он вырубил двигатель и отстегнул кислородную маску. Ощутил, как наваливается страшная усталость, и подумал над тем, что сказать Цзиню и всем прочим, которые теперь будут выяснять, почему он и два старших лейтенанта нарушили запрет на участие в боях. Потом глубоко вздохнул – и открыл фонарь. Улыбнулся окружившим самолет людям, радостно кричавшим что-то по-русски и по-вьетнамски. Перебросил кислородную маску через борт и неторопливо расстегнул привязные ремни.
