— Да это так, пустяки, — ответила Александра, вдруг почувствовав себя маленькой и застенчивой под напором нависшей над ней темной громады. В это время она была особенно чувствительна к чужой ауре. У вызывающего дрожь незнакомца аура переливалась темно-коричневым цветом, как шкурка мокрого бобра, и стояла прямо над его головой. — Мои друзья называют их малышками, — добавила она, стараясь не покраснеть. От мельтешения множества людей вокруг ей стало не по себе, она не привыкла к толпе и новым знакомствам.
— Пустяки, — отозвался Ван Хорн, вытирая губы. — Но такие убедительные. Обладают такой магической силой — это чувствуешь, когда берешь их в руки. Они просто полонили меня. Я скупил все, что было. Как называется этот магазинчик? «Шумная овца»…
— «Тявкающая лисица», — сказала она, — или «Голодная овца», в двух шагах, напротив маленькой парикмахерской, если вы вообще стрижетесь.
— По возможности никогда. Истощает силы. Мать когда-то называла меня Самсоном. Да, я сильный мужчина. Я скупил все ваши статуэтки, чтобы показать одному приятелю, действительно превосходному парню, у него в Нью-Йорке галерея, как раз на Пятьдесят седьмой улице. Не в моих правилах обещать, Александра, — можно мне вас так называть? — но, если вы выполните что-нибудь в крупном масштабе, ручаюсь, мы могли бы устроить вам выставку. Может, из вас и не получится Марисоль, но вы наверняка станете еще одной Ники де Сент-Фалль. Знаете ее «Нана»? Вот у этой работы есть масштаб. Я имею в виду, Ники действительно раскрутилась и никого не пытается облапошить.
Александра с облегчением поняла, что он ей совсем не нравится. Настырный, грубый и болтливый. То, что он скупил ее фигурки в «Голодной овце», было равно похищению, и теперь требуется срочно обжигать в печи еще одну партию раньше, чем она рассчитывала. Давление, которое оказывала на нее его личность, усилило спазмы в животе, они начались еще утром, на несколько дней раньше срока; один из признаков рака — нарушение менструального цикла. К тому же она усвоила еще на Западе прискорбную неприязнь к индейцам и латиноамериканцам, а на ее взгляд, Даррил Ван Хорн казался и вовсе неумытым. На коже были почти различимы черные крапинки, как на автотипии рисунка. Он обтер губу тыльной волосатой стороной руки, губы вздрагивали от нетерпения, в то время как она искала честный, но вежливый ответ. Иметь дело с мужчинами — значит, напрягаться, — тяжелая, неприятная работа, а она ленилась.
