— Нет, я и узнала внезапно.
— Вы были рады?
— Да, очень.
— Когда вы вспомнили о маме?
— Когда увидела Арлин в первый раз.
— Когда вам подали ее после рождения?
— Нет, когда принесли первый раз кормить. Я тогда сидела и смотрела, как она кушает, и вспомнила о маме.
Тут Маус снова застопорилась и замолчала.
— Я принесла вам краски, — я выложила захваченные в плен у Виктора пальчиковые краски, — нарисуйте, что вы чувствовали, что думали, когда вспомнили о маме.
— А кисточки?
— Они для пальцев, на меду. У вас нет аллергии на мед?
— Нет.
— Вот и славно. Я загляну к вам через день.
— Я буду очень вас ждать, — улыбнулась маус и с тоской посмотрела на краски.
Мы распрощались и я с Доктором покинули кабинет.
— Я бы еще пятна Роршаха попробовал, — прогнусавил доктор.
— Попробуем. Вы бы пошли, отдохнули.
— Умеешь ты красиво послать, — хмыкнул ван Чех, — Не пойду, из вредности не пойду. Ты же к бухгалтеру сейчас, а мне любопытно, как он отреагирует на твою терапию виртуальным.
Серцет паскаль дер Гертхе встретил меня, раскинув руки.
— Вы посетили меня.
— Те трогайте руками, я вас умоляю, — предупредила я.
Дер Гертхе немного обиделся и занял место на постели.
— Как вы себя чувствуете? — спросила я, — Голова не болит?
— Нет, сейчас гораздо лучше.
— Что вы делали для этого?
— Строил самолетики из бумаги.
— Я кое-что вам принесла. Это — ноутбук.
— О, я работал на таких штуках.
— Я предлагаю вам напечатать роман. Не пишите его от руки, напечатайте.
Дер Гертхе встал в ступор. Он смотрел на ноутбук, не решался его открыть. В углу одобрительно хмыкнул ван Чех и шмыгнул носом.
Минут через десять бухгалтер отмер. Он открыл крышку, сам все запустил, игнорируя любые мои попытки помочь. Глаза его яростно горели.
— Вы точно уверены, что готовы?
— Точно! — резко, недовольно отвечал дер Гертхе.
— Если станет плохо, лучше скажите сами, хорошо? — не отставала я.
— Хорошо.
Долго он не решался что-либо набрать. Видно, его одолевал страх перед виртуальным листом бумаги. Он бледнел, краснел, руки его ощутимо дрожали.
— Истощится и не более, — скептически шепнул ван Чех
— Но он же хочет написать.
— Примерно так же он сидит и над обычным листом. Он может часами так сидеть.
Ван Чех устроился по удобнее на своем месте и приготовился дремать. Я толкнула его в бок.
— Не буянь, — укоризненно пробормотал он и прикрыл глаза.
Я поняла, что вроде как сделала дурость, и оставила доктора в покое.
Раздались первые звуки клавиш. Серцет в ужасе стал удалять все, что написал.
