– Берналь, тебе одному будет тяжело, сейчас самое горячее время!
– Я сказал – в деревню! А то еще какой-нибудь вред причинишь себе или Берналито, не дай Бог!
И он осенил себя крестом, естественно, католическим.
Хотела я предложить свои услуги, но передумала. Решила, что не стоит форсировать события. Я и так сегодня уже отлично «внедрилась», по крайней мере, до родов Теа.
Тут подошли новые посетители, и Кончита с Берналем пошли их обслуживать.
Мне тоже надо было убираться, чтобы не надоесть, и я поднялась, но Теа спросила:
– Ты такая удивительная женщина. Может быть, ты знаешь, как у меня дальше будет с детьми? – Теа засмущалась. – Мой муж очень страстный любовник, – проговорила она, понизив интимно голос.
Она была такая славная, доверчивая и наивная, что я никак не могла ее огорчить. В конце концов, беременным необходимы положительные эмоции, и я объявила свой прогноз на будущее:
– Следующий тоже будет мальчик. Теодор.
Теодора я придумала просто так, от балды.
– Теодор… – завороженно повторила за мной женщина.
– Ага! Видишь, как здорово. Ты – Теа, а он будет Тео. Теа и Тео. Прекрасно!
Ей тоже понравилось, она прямо засветилась от удовольствия.
– А второе имя ему можно будет дать?
– Да сколько угодно! – весело разрешила я. И чтобы больше не говорить уже ни о каких детях, предупредила: – А если дальше надумаешь рожать, знай – пойдут одни девчонки. Спасибо за кофе и кокос. Пойду отдохну, устала.
И пошагала к своему дереву. Рюкзачок мой лежал на прежнем месте. Я села на одеяло, прислонившись спиной к мягкому стволу, закрыла глаза и стала вспоминать Манечку. Наблюдая ее беременной, я тогда в Ежовске сделала открытие – хороших женщин беременность делает еще лучше. Вон Теа какая чудесная; Манечка же вообще тогда стала походить на ангела с животиком. Она вся звенела радостью и не собиралась радость свою скрывать. Когда животик явно обозначился, старухи и тетки нашей сельской слободы забеспокоились, хотя ранние беременности в нашем краю дело абсолютно привычное. Но тут – Манечка, которая считалась образцово-показательной девочкой. Не пила, не курила, на дискотеках не дралась, в милицию не попадала, все за учебниками да книжками; мать и отца слушается, за теткой лежачей два года ходила. Все дружно завидовали дяде Пете и тете Люсе и, встречая их, непременно фальшивыми голосами ныли:
– Люсь, Петь, какая у вас дочка-то хорошая, не то что наши непутевые. Вот радость-то родителям на старости лет.
