Так или иначе, эта квартира была для Эмми родным домом. Каждый раз, когда она поворачивала начищенную до блеска медную дверную ручку и попадала в просторные красивые апартаменты, где так легко дышалось, ее охватывало ощущение покоя и уюта. Она давно уже перестала огорчаться, если по какой-нибудь причине не приходила уборщица или старуха Агнес, их домохозяйка, уезжала к племяннице в Нью-Джерси. Эмми научилась управляться со старомодной кухонной утварью, махнула рукой на то, что столовое серебро блестит не так, как в ее детстве, и давно привыкла к неудобствам огромной кладовки. Она завела себе кое-какие современные приборы, электроплиту, вентиляторы и кондиционеры. Но все же квартира носила на себе отпечаток личности и стиля жизни матери и до некоторой степени отца.
Эмми вздохнула, бросив взгляд на длинную лестницу, и в который раз лениво подумала, что неплохо было бы установить лифт — если не для себя, так хоть для Джастина, который, несмотря на бодрый вид, отнюдь не становился моложе. Она медленно побрела по коридору, осознавая, что специально оттягивает момент, когда придется рассказать Джастину о случившемся…
У двери в столовую она помедлила, прислушалась, втянула носом воздух и через столовую и кладовую направилась в кухню. Там не было ни души и ни малейших признаков ужина. Значит, Агнес в очередной раз укатила к племяннице. Эмми понадеялась, что хотя бы уборщица приходила днем.
Она открыла морозильник, вынула бифштекс и положила на стол, чтобы оттаял. Ведерко со льдом куда-то запропастилось. Ясно, куда: оно наверняка в компании Джастина и графинчика с виски. Эмми вернулась в столовую, но на этот раз свернула в широкий дверной проем, ведущий в гостиную. Запах дыма стал ощутимее. Она увидела затылок отчима — волосы его, как ни прискорбно, начинали редеть… Джастин сидел спиной к ней, откинув голову на спинку кресла, и глядел в окно, на молодую зелень парковых деревьев…
Джастин услышал, как она вошла, и, не оборачиваясь, произнес:
— Уже поздно, Эмми. Я заждался тебя. Вот и решил, что самое время пропустить рюмочку-другую…
— Прекрасно. Лед у тебя?
Эмми глянула на нестройный ряд бутылок и бокалов — они, как и ведерко со льдом, стояли по правую руку от Джастина на подносе, на изысканном французском столике. Она обреченно подумала, что все в доме, даже мебель, указывает на пристрастие отчима к «алкогольной диете», как он сам беспечно это называл.
— Да, где же еще?
Джастин приподнялся в кресле, оглянулся — и брови его поползли вверх.
