Морозные узоры | страница 70



О красота!
<8 августа 1910>

ГИМН МИНИНУ И ПОЖАРСКОМУ

Хвала и честь героям старины!
Вам третий раз исполнилось столетье.
Защитники родной своей страны
В годину смут, тревог и лихолетья.
Поток врагов был грозен и велик,
Родимый край был мрачен и пустынен,
Но спас его из Нижнего мясник,
Хвала тебе, великодушный Минин!
С тобою князь Пожарский в вихре сеч.
Им спасена Московская держава.
От Минина приняв народный меч,
Он дал Руси спасенье. Слава! Слава!
Хвала и честь! Пускай переживет
Века веков могучая та сила,
С какой в Кремле приветствовал народ
Венчанного на царство Михаила.
<19 июля 1911>

"Сноси, не внемля оскорбленью..."

Сноси, не внемля оскорбленью,
Удары вражеской пращи,
И злобы алчной к преступленью
В душе вскипевшей не ищи.
Любви бесстыдную измену
Встреть, как скала встречает вал;
Пусть в грудь твою, как в эту стену,
Ударится ее кинжал.
Чтоб та, что сердце поразила,
Твоих не увидала слез, –
Будь равнодушен, как могила,
И холоден, как тот утес.
Но поздней ночью, одинокий,
С души сорвав дневную медь,
Прими опять удар жестокий
И сердцу дай переболеть.
Пусть в тишине бушует злоба,
Ночных рыданий не стыдись
И в мести, пламенной до гроба,
Звезде взошедшей поклянись.
Ты месть свою, как сталь кинжала,
В душе холодной остуди,
И будет огненное жало,
Сверкая, ждать в твоей груди.
<24 августа 1911>

НОЧНОЙ ПЛОВЕЦ

Я выплыл в ночь. Всё дале, дале
Озер равнины разлились.
Мой челн несется в синей дали,
Где водный круг лобзает высь.
Луна глядит зеленым глазом
В седые чащи тростников.
Зарделись розовым топазом
Гирлянды мглистых облаков.
Где чайки, взвившись, застонали,
Открылся радостный простор.
Мой челн летит к лазурной дали,
К лиловым призракам озер.
Нет, то не чаек среброперых
Сверкнули крылья при луне –
В ночной тиши, в ночных озерах
Мелькнул твой светлый образ мне.
<22 октября 1911>

"У чьей груди, на чьем я лоне..."

У чьей груди, на чьем я лоне
В беспечной праздности лежал,
Когда на гневном небосклоне
Холодный сумрак побежал?
Кто радость сжег огнем печали?
Кто вызвал демонов тоски,
Чтоб смертью струны зазвучали,
И сердце взял в свои тиски?
Не знаю… Но когда с тобою
Сижу я, смутен и суров,
Зловещей судною трубою
Меня томит далекий зов.
Пою ль блаженство белокрылых,
Несу ли гимн святому дню, –
Я всё тоскую о могилах,
Всё черных туч не разгоню.
Вот отчего напевы эти
Смущают твой весенний день.
Они – пятно на ясном свете.
Над ними – черной скуки тень.
<28 октября 1911>

НА ВОКЗАЛЕ

Я уезжал. Был знойный день.
Июнь царил в красе могучей,
И, разливая тишь и лень,