— Раз у вас нет раненых, я поеду.
— Откуда быть раненым? Я ведь говорил вам, что казаре только по воробьям стрелять из пушек.
— Странно, а Михаил Дмитриевич сказал, что может понадобиться моя помощь.
— Ему не хотелось брать вас за Урал в самое пекло.
«Да-да, он перехитрил меня», — огорчилась Вера.
Логвиненко опять вынул из брючного кармана массивную «Омегу», подержал на ладони, качнул крупной головой.
— Время бежит наперегонки с Сакмарой. Но мы еще успеем немного закусить. Идемте, товарищ Карташева, чем богаты, тем и рады.
Позади ровиков, на пустых снарядных ящиках полукругом расположилось все его войско. Тут было человек тридцать, вся орудийная прислуга: наводчики, заряжающие, замковые, подносчики боеприпасов, коноводы всех уносов батареи. Среди них сидели две женщины, они принесли обед своим мужьям, рабочим паровозного депо.
Логвиненко угостил Веру белым оренбургским калачом — этакого пышного она давно не ела — и большим ломтем розового сала. (Артиллеристы все достанут.)
Бойцы закусывали молча. И молча делились друг с другом, особенно местные, которых жены нет-нет да побалуют чем-нибудь домашним: зеленым луком, вареными яйцами или жареной картошкой. Веру будто никто не замечал. Но вот белобрысый здоровяк, под стать самому фейерверкеру, неожиданно обратился, к ней:
— Ска́жите, то́варищ, как в Риге?
И по его ударениям на первых слогах русских слов и тем более по его вопросу она поняла, что он из латышей. Ей очень хотелось сказать ему что-то обнадеживающее, но известия из Риги были неутешительными.
— Вы, наверное, уже слыхали — в Латвии на помощь белогвардейцам пришли немцы.
— Слыхал, — угрюмо отозвался он. — Пруссаки давние «приятели». Эх, если бы не пруссаки...
— Все одно им не удастся подавить Рижскую коммуну, — убежденно сказал фейерверкер. — Нынче другие времена, Екаб. Это Парижская коммуна одна-одинешенька отбивалась без всяких митральез.
— Я верю, надеюсь, товарищ Логвиненко, но душа болит.
— А что слышно из Будапешта? — спросил худощавый мадьяр, настроенный, судя по тону, оптимистично.
— Вы тоже, наверное, знаете, товарищ, что румынские войска наступают против Венгерской Красной армии.
— Как же, знаю. Думаю, что их остановят наши. Там у наших много артиллерии...
Вера понимала, что все они с тревогой следят по газетам, как идут дела у них на родине, ловят каждое слово. И она заговорила с чувством, горячо:
— Весна, товарищи, выдалась тяжелой. В России весь Урал занял адмирал Колчак. В Латвии двинулся из Либавы на Ригу генерал Гофман. В Венгрии наступает на Тиссу румынский король. Если бы колчаковцы не угрожали Волге, то мы, русские, могли бы сейчас же помочь и латышским стрелкам, и красным мадьярам. Но вы сами видите, что нам приходится драться до последнего. Разобьем Колчака и Дутова, пойдем на Ригу, на Будапешт. У нас есть поговорка: долг платежом красен!..
